Эндрю намеренно выбрал это слово, и оно сыграло свою роль. Он заметил, как вздрогнул Калин при слове «скот», которое давно никто не произносил, настолько тягостные воспоминания оно пробуждало.
Вдали на западном склоне зажглись керосиновые фонари, обозначающие место посадки аэростата после вечернего патрулирования. Двое друзей пристально смотрели, как снижается темный корпус летающей машины, как несколько рабочих прикрепляют нос аэростата к мачте, а затем заводят его в ангар. Позади раздался протяжный свисток паровоза, прошедшего через ущелье в Белых холмах, россыпь искр из трубы отмечала его путь.
Вокруг возрождались к жизни ночные звуки — стрекотание сверчков, уханье совы, призрачный шелест крыльев; светлячки освещали свой бесшумный полет над склонами холма, соперничая с огоньками лагерных костров.
— «Когда закончится жестокая война…» Песни смешивались друг с другом.
— «О Перм, услышь нас вечерней порой…»
— «Тащите горн, ребята, споем другую песню…»
— «Жила-была боярская дочка, златовласая красотка…»
Голоса звучали все вместе, сливаясь в единый гимн жизни накануне смертельной войны.
Калин поднялся, держа цилиндр в руке и прислушиваясь к плывущим в воздухе голосам. Над головой повисло Большое Колесо, наполнив ночь призрачным сиянием. Долина стала затягиваться молочно-белой дымкой тумана, поднимавшегося с земли.
Эндрю тоже поднялся и замер, впитывая в себя звуки жизни, ощущая их в своем сердце, в своей душе. Оглядываясь на запад, он представлял себе ту трагедию, что должна была произойти наутро в двух сотнях миль от него. Предстояло сожжение тела кар-карта, которого убил именно он, как если бы сам нажал на курок. Эндрю почти физически ощущал ужас, охвативший сотни тысяч людей, которые, возможно, как раз в этот момент с. тоской смотрели на ночное небо. Для них эта ночь была последней. И еще одна мысль уже не в первый раз пронеслась в его голове: возможно, завтра погибнет и он сам, а мир вокруг будет все так же существовать без него.
«Завтра. Господи, прости меня за то, что случится завтра». — беззвучно молился Эндрю. Он знал, что не сможет уснуть всю ночь, что сердце его будет трепетать, чувствуя на расстоянии ужас этих людей.
— Помоги им, великий Перм, — прошептал Калин. и Эндрю понял, что его друг думал о том же.
— А потом помоги нам, — продолжил Эндрю. — Пусть их гибель послужит во имя будущего.
— Слабое утешение для обреченных на смерть. Эндрю не смог ничего ответить.
Он старался прогнать кошмарные видения бойни, которую устроят мерки на могиле Джубади. Полковник посмотрел на свою армию, чтобы успокоиться при виде полных жизни солдат. Его вниманием завладела старая знакомая мелодия, принесенная ими в этот мир. Правда, слова ее звучали уже по-другому, на другом языке. «Шенандоа». Эндрю смахнул навернувшиеся слезы.
