"А я могу ставить условия?"
"Если будешь помнить, что воронка опять полна крыс".
"Это совсем простое условие".
"Тогда говори".
"Есть озеро с низко стоящей водой. Оно не так уж и далеко, бокко долетит в три часа. Мать Хайке всегда говорила: "Не делай этого", но я любил ходить на то озеро в камыши".
Алди вдруг заговорил быстро, торопливо, боясь, что офицер его прервет.
Он вдруг почувствовал мощный приступ похоти. Она казалась ему любовью.
Самое страшное, что он осознавал происходящее в его голове, но ничего не мог с собой поделать. Очень сильно хотел. "Сперва доставьте меня на то озеро, — предложил он. — Ненадолго. Я много не прошу. День или два. Не больше. А потом я уйду за документами Героя Территорий". И рассказал, как сладко слышать мерцающих стрекоз, видеть волшебное преломление стеклянных плоскостей во влажном воздухе. Человек всегда любит заглядывать за горизонт. Даже за горизонтом ничего не угадывается.
"Понимаешь?"
"О чем это ты?"
"Там на озере есть русалка".
"Звать Иоланда?"
"Да".
"Так вот ты о чем, — дошло наконец до офицера. Он весело, даже доброжелательно постучал зубами. — Послушай, Алди, ты больше урод, чем я думал. Ты там, наверное, часто жевал кору черного дерева, да? Мать Хайке говорила правду, не надо было тебе делать этого. Ты не должен был ходить в камыши. Иоланда — тварь. Она вроде липкой саранчи. Она умело мимикрирует. Почему бы тебе вообще не поселиться в воронке с крысами? Это ничуть не хуже. Ты забыл про генетическую катастрофу, да? Ты забыл, чем кончилась глобализация на планете? Забыл про экологический спазм и про коллапс власти? Твоя русалка — игра нечистой природы. Она всего лишь стеклянистое тело, сквозь которое видны бесформенные внутренности. Кора черного дерева сильно преображает мир, а самка озерницы страстно жаждет оплодотворения. Она не брезгует никаким существом. У тебя еще есть сперма, зачем разбрасывать семя так бессмысленно?"
15.
Алди вывели к реке.
Он переплыл ее короткими гребками.
Жара стояла такая, что скалы казались оплавленными, текли, а несколько сосен, непонятно как державшиеся на откосе, превратились в дрожащие смолистые сосульки, совсем размазанные горячими потоками воздуха. Алди шел открыто, потому что офицер Стуун твердо обещал: на плато он никого не встретит. В это время патрули на плато не показываются.
Они и не показывались.
Зато с края высокого плато Алди впервые увидел грандиозную панораму Языка, медленно, как желтый ледник, сползающего в долину. Сперва бросилась в глаза именно желтизна — полопавшаяся неровная корка, гладкая только у Зародышевого туннеля, как чудовищный тюбик, выдавливающий из себя биомассу. Язык уходил вниз и вспарывал смутный лесной массив. Только привыкнув, Алди различил неясные скопления людей и техники.
