Заря застала его прислонившимся к миндалю во фруктовом саду, почти у того самого места, где несколькими днями раньше он вкушал от плода Меровы, не повреждая кожуры. Холмы Иудеи щедро раскинулись у его ног, но он смотрел на них, совершенно их не видя, погрузившись в свои нелегкие мысли.
Он не испытывал никакой меланхолии. Просто всего несколько недель назад он спокойно пас свои стада в неведении, жизнь была легкой: тяжелый труд, песни, удовольствия.
Но камень, угодивший в лоб Голиафу, отягчил каждый жест, каждый миг. Отныне удовольствие стало дорогим. Успех, слава требовали платы, для начала Ионафан. Накануне Давид стал его зятем.
Его сердце сжалось при мысли о молодом человеке. Прямой, красивый, храбрый. И настолько искренний и доверчивый, чтобы открывать свое тело и душу любовнику. Данный как милость. Этот никогда ему не изменит. Но что дальше?
Битвы, праздники, девушки? А затем другие битвы, другие праздники, другие девушки? Интриги, завистливые взгляды, заверения в любви, клятвы в верности? Когда Ионафан, который спал в эту ночь со своей возлюбленной, проснется, Давид скажет ему, что устал, что хочет вернуться пасти свои стада. У него уже достаточно воспоминаний на его жизнь. Он просто хотел бы ласкать грудь Сары, дочери торговца фруктами, не опасаясь непонятных интриг, не оплачивая удовольствия женщины крайней плотью мертвых.
Пропели петухи. Небо зажглось и наполнилось щебетаньем птиц, будто неразборчивые пьяные и веселые музыканты бросились одновременно играть свою музыку.
К Давиду подошел Эзер. Он протянул ему чашу с горячим молоком для божьего избранника. Давид понял смысл этого жеста: жест брата, раба, любовника – все это может сделать человек для того, кого избрал. Он посмотрел на руки Эзера и вспомнил руки Ионафана: те же жесты, то же благочестие, тот же дар. Почему?
– Да пребудет Господь в мире с тобой, – сказал Эзер.
– А его благословения с тобой, – ответил Давид.
Вскоре по взглядам, которые тайком бросал на него Эзер, Давид понял, что тот хочет что-то сказать ему. И он не ошибся.
– Один человек хочет тебя видеть, – наконец сказал Эзер.
– Почему он не пришел? – спросил Давид, осознав тот факт, что отныне его престиж вынуждает посылать к нему эмиссаров для разговоров, к нему, пастуху из Вифлеема.
– Он не здешний, – сказал Эзер. – Он от тех, кто хочет тебя видеть.
– Саул? – спросил Давид.
– Нет.
– Кто?
– Самуил, Великий ясновидящий.
Лицо Давида окаменело. Самуил, легендарный Самуил, судья двенадцати племен, просил его прийти?
