– Это одна из твоих стрел. Она должна была убить меня.
Негодование появилось в рядах. Иудейская стрела могла убить Давида! Кто посмел стрелять в него? Отныне Давид знал, какой у него авторитет среди военных. Он мог на равных говорить с Авениром.
– Я хочу, чтобы этот человек, который спас мне жизнь, был назначен офицером, – сказал он, держа пехотинца за руку.
Авенир осмотрел стрелу.
– Это действительно одна из наших, – сказал он. – Ты и впрямь избранник божий.
Стрела переходила из рук в руки собравшихся солдат.
– Она могла убить Давида!
– Пусть он будет офицером по твоему желанию, – сказал Авенир. Повернувшись к солдату, он спросил его имя.
– Эзер.
– Назначаю тебя офицером.
– А теперь позвольте мне собрать мой выкуп, – сказал Давид с вызовом, в то время как Иевосфей и его адъютант увели Ионафана омыть его рану и перевязать.
И Давид продолжил свою ужасную жатву от трупа к трупу в сопровождении Эзера. Наконец его сума была полна этих жалких символических кусков кожи.
– Теперь они иудеи на веки вечные, – сказал он, проходя мимо солдат, которые поджигали палатки филистимлян после традиционного грабежа.
Когда все вернулись, солнце светило на небе. Лицо Саула на вечернем празднике было трудно описать словами: оно выражало не победу, а поражение. Авенир уже рассказал ему новости: царь встретил нового триумфатора как удар судьбы. Судьба отказала ему в радости победы. Торжественное прибытие Давида еще больше растравило его самолюбие: приветственный клич гостей поднялся до звезд. Отныне Давида открыто называли божьим избранником. А кто был тогда он, Саул?
Они сидели в том же зале, что и на прошлой неделе, но в этот раз трое его сыновей окружали Ионафана и Давида. Саул сидел с Авениром, священником Ахия и офицерами. В конце пира, слегка захмелевший, он с иронией обратился к герою.
– Ты подумал о моем выкупе? – спросил он.
– Я о нем подумал, – холодно ответил Давид. Он встал, развязал сумку и вывалил ее содержимое на большое блюдо. Потом он сел между Ионафаном и Иевосфеем.
Саул побледнел перед этой массой обрывков кожи, которые уже затвердели. Их было больше ста. Адъютант сосчитал дважды. Саул опустошил рог с вином.
– Я сказал сто, – сказал Саул строго Давиду.
– Я плачу за двух твоих дочерей, царь, но прошу одну.
Среди гостей раздался смешок. Саул больше ни на кого не смотрел. Его взгляд был устремлен на зловещие куски. Испуг отразился в глазах Ионафана. Иевосфей разразился смехом.
Ненависть поселилась среди сотрапезников.
