– Натали ещё слишком мала, чтобы иметь с кем-то какие-то отношения. А бабушка для этого слишком стара. У вас ещё есть вопросы?
– Только один, – позволил себе улыбнуться бомжара. – Какую кашу Натали любит больше всего?
– Манную! – ответила женщина, и вышла с кухни, шумно закрыв за собой дверь. Дескать, захотел в одиночку на кухне сидеть – сиди.
– Что-то, я смотрю, двери в этом доме ведут себя несколько своенравно, – проговорил Ваня и, по своей привычке, озадаченно вскинул правую руку вверх и чуть в сторону. – Надо же… Но с другой стороны, у кого повернётся язык осудить несчастную…
Когда Ваня вернулся в комнату, Зайцев уже прощался с хозяйкой. Бомжара тоже поклонился, пожать руку Элеоноре Юрьевне он не решился, и она тоже лишь кивнула издали.
– Может, и в спальню заглянете? – жестковато усмехнулась хозяйка.
– Охотно, – и Ваня направился к двери.
– Прошу! – Элеонора Юрьевна с треском распахнула дверь и отошла в сторону. – Прошу! – повторила она.
Ваня заглянул в комнату, не переступая порога, с интересом оглянулся на женщину и вышел в коридор, где его поджидал капитан.
– Какая-то странная эта тетенька Элеонора, – проворчал Зайцев, когда они уже миновали площадку второго этажа. – Уж больно суровая.
– Горе человеческое имеет разные обличья, – умудрённо ответил Ваня. – Никто не знает, как мы будем выглядеть, когда нас прижмёт по-настоящему.
На том и расстались.
Обсуждать было нечего.
Бомжара побрёл в свое общежитие, больше ему некуда было идти, а Зайцев, прыгнув в поджидавшую машину, рванул в свою контору – ему предстояла большая работа. Проводив взглядом зайцевскую машину, бомжара постоял в раздумье, ковыряя носком ботинка дорожную пыль, беспомощно оглянулся по сторонам и побрёл, побрёл снова в тот двор, из которого они с Зайцевым только что вышли. Не всё он там увидел, что хотел, не всё понял, оставались у него вопросы. Найдя деревянную скамейку в изломанных зарослях кленового кустарника, он расположился там и даже прикорнул, и даже переночевал.
Двор действительно был тихий и никто за всю ночь не потревожил его и вопросов глупых не задавал. И он тоже никого ни о чём не спрашивал, не возникали у него в эту короткую летнюю ночь никакие вопросы. Бомжара был даже благодарен судьбе за эту ночь, давно он уже не ночевал под открытым небом, истосковался бывший астроном по звёздному небу.
