— Он подписал. — Помощник Старра передал бумаги Терри.
— Благодарю вас, — учтиво произнес Пэйджит. Помощник посмотрел на него, на Терри и вышел.
Она была в восторге, хотя, конечно, триумф был не ее. И заговорила о том, о чем на самом деле не думала:
— Я боялась, что прием с часами — это, пожалуй, слишком. Мало того, что мы вручили ему соглашение…
Пэйджит пожал плечами:
— Видимо, нет.
— Когда-нибудь раньше вы делали это?
Он какое-то мгновение рассматривал ее.
— Однажды. Несколько лет назад.
— Подействовало?
— До некоторой степени.
В голосе послышалась отчужденность, быть может, рассеянность. Почувствовав себя неловко, она посмотрела на часы:
— Мне пора бежать. За ребенком.
— Мне тоже надо кое-куда. Стиву Рудину сообщим утром.
Зазвонил телефон. Пэйджит рассеянно подошел к аппарату. Терри остановилась на пути к двери. Что-нибудь по этому делу, подумала она. Но его внезапное молчание и воцарившаяся в комнате мертвая тишина заставили ее забыть о том, что она куда-то шла, забыть о себе и о времени.
— Где ты? — наконец спросил Пэйджит в трубку. Следующий момент он слушал. Потом решительно бросил:
— Не разговаривай ни с кем. Я сейчас буду.
Голос у него был довольно спокойный. Но, когда он с преувеличенной аккуратностью положил трубку, Терри отметила про себя, что он бледен.
Она вопросительно посмотрела на него.
Он, кажется, удивился, увидев ее. Потом сказал просто:
— Убит Марк Ренсом.
Это поразило Терри. Она не понимала, почему кто-то стал звонить Пэйджиту по этому поводу, что связывает его со знаменитым писателем. Неуверенно поинтересовалась:
— Кто это был?
Он помедлил.
— Мария Карелли.
— Интервьюер телевидения?
Похоже, ему показалось странным, что ее так называют. Неожиданно до сознания Терри дошло: женщина из Вашингтона, вторая свидетельница обвинения. Как бы поправляя, Кристофер Пэйджит ответил:
— Мать моего сына Карло.
Никак не предполагал Кристофер Пэйджит, что мать его единственного сына, женщина, в большей степени будившая в нем желание, чем чувство долга, в первые же сутки своего появления в их жизни — после восьмилетней разлуки — будет обвинена в убийстве.
Пэйджит и Карло находились в кухне своего дома в Пасифик-Хайтс. Было четыре часа: солнечный свет, падая через огромное, во всю стену, окно, делал еще более белыми и розовыми викторианские украшения и флорентийскую лепнину, сланцем синел залив, белые домики на той стороне потемнели. Пэйджит нарезал грибы для куриного марренго. Карло сидел на высоком стуле, склонившись к стойке, и возмущался родителями своей подружки.
