Я старался не слишком увлекаться этими мыслями, но и быть на чеку. Что я мог сделать против двух подготовленных римпвийцев? Мой рационализм подсказывал, что в любом случае выбор у меня невелик и результат будет идентичным. Разницу составят только лишь условия решения задачи. Я, либо поделюсь кровью добровольно, либо обезумевшие от голода римпвийцы не дадут мне дотянуть до встречи с Императором. И лучше приступить к действиям раньше, чем позже.
На мое предложение они отреагировали агрессивно, полагая, что сами справятся. Возможно, они могли контролировать свою 'жажду', но, изучая природу общения римпвийцев со своей планетой, я в этом очень сомневался. Они могут сдерживать себя до поры. Но, в определенный момент слепая жажда перемкнет осмысленные процессы. И тогда…
Меня заботила не жалость к собственной жизни, а стремление доставить Императору образец. Я и сам от себя подобного самоотречения не ожидал. Это скорее присуще молодым энергичным людям, а не пожилым ученым. Собственное мужество радовало, заставляло действовать и кое-что напоминало.
Еще в детстве, начитавшись научной фантастики, я мечтал принести свою жизнь в жертву человечеству. Тогда все это было так романтично, и мое остывающее тело в кровавых ранах на руках молодой красавицы, проливающей потоки слез, и минута молчания в память моего великого подвига, и скорбные лица, и памятник на площади названной моим именем.
Прошли года, поменялись взгляды, романтик стал реалистом, хуже того, ученым, да и не было поблизости молодой красавицы, что оплакивала бы мою смерть, восхищаясь моим подвигом. Теперь подобные герои не в моде. Теперь вообще отсутствовало само понятие моды. Так как законодатели канули в бездну. И последователи, повинуясь привычному позыву, отправились туда же.
Мы остановились на ночевку. Эта ночь обещала быть тяжелой. И без того достаточно темная, она усугублялась пустынным ландшафтом, продуваемым ветром. И двумя напряженно молчавшими римпвийцами. Я видел, как напружинены их мышцы, как сосредоточены лица. Я мог только догадываться, какую 'жажду' они испытывали.
— Все-таки дело не только в нашей безопасности. — Собрался я с духом в очередной раз. И теперь я намеревался отстоять свою точку мнения. Укус римпвийца не то, о чем я мечтал, но потерпеть можно. Эти двое терпят из-за меня свой голод. — Я настаиваю! Вы обязаны! — Подобрать слова оказалось труднее, чем казалось. Язык не поворачивался назвать вещи своими именами. — Моя кровь не столь драгоценна, как наша ноша. И я не умру, поделившись с вами. А вы обязаны доставить меня к Императору! Иначе все, ради чего мы прошли большую часть пути, окажется просто пустыми намерениями.
