После этой неудачной экспедиции, надобно было испытать еще одну выдумку. Прусский Инженер, при осаде бывший, объявил, что слабейший пункт крепости находится со стороны наводнения. Это точно была правда. Он донес, что в осеннее время вода в Висле очень низка, и гораздо ниже полей, наводненных весенним разливом. И это была правда! — Он предлагал следственно, чтоб прорыть вал на Висле и спустив воду разлива, начать атаку с той стороны. — Тотчас же принялись за дело. Вал прорыт — и вода действительно начала тотчас же стекать с полей самым чувствительным образом. Какой восторг! Но судьба кажется забавлялась над нами. В ту же ночь подул сильный морской ветер, Висла надулась, поднялась — и вместо того, что до сих пор разлив был на 15 верст, он очутился на другой день на 30 верстах. Много погибло тут скота, смыто хижин, — но жители все успели убраться, очень недовольные выдумкою своего соотечественника.
Оставалось приняться за правильную осаду — и тогда-то дело пошло на лад. Установя все осадные орудия, открыта была 7-го Октября по городу канонада, — и менее нежели в полчаса Данциг уже горел в 4 местах. Тут выстрелы направлены были в зажженные места, — и нам с высот в подзорные трубы видно было, как пламень разливался из дома в дом, из улицы в улицу, как несчастные жители бегали и суетились для спасения своих имуществ, как пожарные трубы и часть гарнизона старались остановить силу пожара, и как беспрерывное действие наших батарей, поражая эти толпы, заставило их наконец отступиться и предать все на жертву судьбе. Трое суток продолжался губительный пожар, — тысячи семейств остались без крова и пищи, — но бедствия жителей только начинались еще.
Чтоб сбыть с рук толпы этих бедняков, Рапп объявил, что он согласен выпустить их из города. Несчастные дались в обман. С восторгом спешили они воспользоваться позволением Раппа, толпами бросились за город, радостно пробежали Французскую передовую цепь — и что же? вдруг с Русской цепи были встречены выстрелами! — Несколько решительных людей отправились депутатами к командующему цепью, который, однако же выйдя к ним навстречу, объявил, что имеет строжайшее приказание: никого из жителей не пропускать сквозь цепь, — и что если они покусятся хитростью или отчаянием прорываться; то солдаты будут в них стрелять. С тоскою смерти воротились они к Французской цепи, — но (вообразите их ужас!) там встретили их тем же: выстрелами и угрозами. — Что было делать всем этим несчастным? — Они остались под открытым небом, между двумя враждующими войсками, под выстрелами с обеих сторон, без пищи и надежды на спасение. Невозможно описать страдания этих выходцев. Многие женщины вышли беременны, — ужас и отчаяние ускорили их роды, — и в этом-то положении без призрения, без пристанища, на голой земле, в Октябрьские ночи, при громе свистящих над головами ядер, при виде голодной смерти, —
