В тот момент, когда я осторожно влился в безумный поток машин, испытывая тошноту от запаха разлагающейся крови, я был похож на пацифиста, оказавшегося на поле битвы. Автомобильное движение в Марокко не похоже на нормальное движение. Это — настоящий бой, состязание волевых характеров, в котором шанс выжить дается только самым отважным. Каждый участник этого движения, за исключением меня, был асом маневрирования. Вы можете кинуть руль резко влево или вправо, будучи уверенным, что все остальные машины ловко увернутся от вас.
В тот день, оказавшись впервые на дороге, я понял, что мне не обойтись без человека, который помогал бы мне решать различные вопросы и служил своего рода мостиком, соединяющим нас с окружающими. Я позвонил Франсуа и попросил у него совета, как лучше всего выбрать себе помощника.
— Главное — будь построже, — заявил он. — Здесь человек человеку волк. Беззубого мигом сожрут.
— Я постараюсь быть жестким, — промямлил я. — Буду задавать трудные вопросы. Оскалю зубы.
— Этого недостаточно, — сухо сказал француз.
— А что еще?
— Пусть каждый кандидат принесет с собой свою родословную.
— А это еще для чего?
Франсуа щелкнул языком, удивляясь моей невежественности.
— Ты наймешь того, чья родословная будет самой длинной. У таких полно связей, они живучие.
Я начал благодарить Франсуа, но он не слушал, а вместо этого поинтересовался:
— Скажи, ты уже уволил десять человек, которые первыми пришли к тебе в офис?
— Нет, не совсем так, Франсуа. Понимаешь, у меня нет офиса, и на меня работают только те люди, которые перешли ко мне по наследству. Я не могу уволить их. Мне как-то неудобно.
Наступила тишина.
— Эй! Ты куда пропал? — спросил я.
— Тебя здесь съедят заживо, — сказал Франсуа.
Старую кошку не научишь танцевать.
Небольшое объявление, которое мы поместили в местной газете, привлекло значительное количество кандидатов. Я тщательно изучил биографии всех претендентов, выбрав из них всего двух человек. Объяснять, как найти Дом Калифа, было чрезвычайно сложно, поэтому я решил беседовать с кандидатами в ближайшем к дому кафе «Корниш». Я зачастил в это заведение, поскольку мне нравился их эспрессо, такой крепкий, что он буквально пробивался сквозь мои внутренности, как сырая нефть к скважине. Ничто не доставляло мне такого удовольствия, как сидеть за столиком в тени на улице, глядя, как мир яростно проносится мимо. В Англии я счел бы ненормальным задерживаться в кафе более чем на пару минут. Признаться, на родине я туда вообще почти не ходил. Но в арабском мире нет занятия более почетного для мужчины, чем час за часом сидеть, глядя на улицу, цедя густой, как смола, café noir.
