Гертруда. Пакет этот, сударь, все время лежал у меня в спальне, в секретере. (Уходит.)
Шампань. Ах, генерал, я спасен!
Генерал. Бедняга Шампань!
Рамель. Нам будет очень приятно, генерал, установить невиновность вашего мастера; в отличие от вас, военных, мы счастливы, когда терпим поражение.
Гертруда. Вот, господа.
Следователь, Бодрильон и Рамель рассматривают пакетик.
Бодрильон(надевает очки). Пакетик не тронут, господа, совершенно не тронут; вот обе мои печати в целости и сохранности.
Следователь. Спрячьте его понадежнее, графиня. В последнее время суды только тем и занимаются, что разбирают дела об отравлениях.
Гертруда. Вы же видите, сударь, что он лежал у меня в секретере; ключ от секретера бывает или у меня, или у графа. (Уходит в свою комнату.)
Рамель(генералу). Граф, мы не станем дожидаться заключения экспертов. Главное обвинение — и, согласитесь сами, чрезвычайно тяжкое (о нем говорит весь город) — отпало. А так как мы доверяем познаниям и честности доктора Вернона...
Шампань, вы свободны.
Но видите, друг мой, какие досадные подозрения могут возникнуть, когда между супругами нет согласия.
Шампань. Господин судейский, да спросите хоть у генерала — не сущий ли я агнец? Уж сварливей моей жены — да простит ей бог — на всем свете не сыскать было... Ангел бы и тот не выдержал. Пусть я ее и учил когда уму-разуму, зато я и наказан — никому не дай бог пережить такие минуты, какие я пережил по ее милости. Шуточное ли дело — обвинили человека в отравлении, отдали в руки правосудия, а я ни в чем не повинен. (Плачет.)
Генерал. Но ведь ты уже оправдан.
Наполеон. Папа, а из чего делается правосудие?
Генерал. Правосудие, господа, не должно допускать подобных ошибок.
Гертруда. В правосудии всегда есть нечто роковое. После вашего посещения все равно будут дурно говорить об этом бедняге.
Рамель. Сударыня, для невинных в правосудии нет ничего рокового. Вы сами видите: Шампань был немедленно освобожден... (Пристально смотрит на Гертруду.) Тот, кто живет безупречно, в ком нет иных страстей, кроме благородных и похвальных, тому нечего опасаться правосудия.
Гертруда. Сударь, вы не знаете здешних жителей. Через десять лет станут говорить, что Шампань отравил свою жену, что явились следователи и что если бы не наше покровительство...
Генерал. Перестань, перестань, Гертруда. Господа судейские исполнили свой долг.
Феликс накрывает для кофея столик в глубине сцены, налево.
