. А, так вы, вроде меня, считаете, что женщина тридцати двух лет от роду может любить мужчину, которому под семьдесят, только с тем расчетом... У нее свои виды!
Рамель(в сторону). А, слуги! Соглядатаи, которых мы сами же оплачиваем!
Феликс. Какие там виды? Никуда она не выезжает, у себя никого не принимает.
Маргарита. Ну, такая и на обухе рожь смолотит! Она у меня отняла ключи... А покойница барыня все мне доверяла! А знаете, почему отняла?
Феликс. Еще бы! Денежки копит!
Маргарита. Да, целых двенадцать лет копит и барышнины проценты и доходы с фабрики. Вот потому-то она и тянет со свадьбой милой моей девочки, а то, как та выйдет замуж, придется с ее капиталом распроститься.
Феликс. Да, ничего не поделаешь, таков уж закон.
Маргарита. Да я бы ей все простила, лишь бы только барышне жилось счастливо. Дня не бывает, чтобы я не застала бедняжку Полину в слезах, спрашиваешь, что с нею, а она: «Ничего, говорит, добрая моя Маргарита, ничего».
Все ли я приготовила? Ломберный стол... свечи... карты... кресла... (Замечает Рамеля.) Боже милостивый! Чужой!
Рамель. Не пугайтесь, Маргарита.
Маргарита. Вы все слышали!
Рамель. Не бойтесь. Хранить тайны — моя обязанность. Я — прокурор.
Маргарита. Ой!
Те же, Полина, Годар, Вернон, Наполеон, Фердинанд, Гертруда и генерал.
Гертруда(бросается к Маргарите и вырывает у нее из рук подушку). Вы же отлично знаете, Маргарита, что мне неприятно, когда кто-нибудь, кроме меня, заботится о барине, к тому же только я одна умею уложить ему подушки.
Маргарита(в сторону). Пошла кривляться!
Годар. Ба! Ба! И господин прокурор!
Генерал. Прокурор? У меня в доме?
Гертруда. Прокурор?
Генерал(Рамелю). Сударь, чем я обязан?..
Рамель. Я просил моего друга... господина Фердинанда Map...
Фердинанд делает ему знак; у Гертруды и Полины вырывается испуганный жест.
Гертруда(в сторону). Это его друг, Эжен Рамель.
Рамель. Фердинанда де Шарни, которому я сказал о причине моего приезда; я просил его не сообщать вам обо мне, чтобы вы спокойно пообедали.
Генерал. Фердинанд — ваш друг?
Рамель. Друг детства; мы с ним встретились тут, в аллее. Когда видишь товарища после одиннадцатилетней разлуки, кажется — век не наговориться, и я виною тому, что он опоздал к обеду.
Генерал. Однако, сударь, чем я обязан вашим посещением?
Рамель. Жану Нико, по прозвищу Шампань, вашему мастеру. Его обвиняют в убийстве.
Гертруда. Но, сударь, наш друг, доктор Вернон, установил, что жена Шампаня умерла естественной смертью.
