— Ну что ж ты! — засмеялась Победа, даже не подозревая, что в этот веселый для нее момент раболепная заведующая загсом звонит Чугунову, поздравляет и обещает все сделать по высшей мерке.
— Чего все-то? — спросил Чугунов. — Чего все-то? Я никак не пойму!
Но со временем до него дошло, и он пулей прилетел в загс, порвал заявление с анкетами и наговорил работникам бранных слов. Оттуда, распаленный яростью, Василий Панкратьевич поехал, чтобы примерно и публично наказать министра Офиса и Зиновия Афанасьевича Чудина, но те еще осенью снялись и улетели в другое министерство и стали недосягаемы для первого секретаря. «Ладно! — подумал Чугунов. — Скоро я стану секретарем горкома и устрою над обоими сталинский процесс с конфискацией партбилетов и должностей. А дочь надо под венец в срочном, авральном порядке. Как бы только не промахнуться?» — он закрыл глаза и стал сводить указательные пальцы, бормоча:
— Червивин, Тракторович, Червивин, Тракторович, Чер… Все-таки Тракторович! И внуки, значит, Кустымовичи…
Аркадий вернулся через месяц с деньгами, заработанными для свадьбы, узнал по телефону, что тут вытворял без него Чугунов, и расстроился до слез.
— Мама, — сказал он, — что мне делать? Я — человек из низов, полюбил дочь первого секретаря, который меня презрел.
— Ты — не человек из низов, — сказала мама, — это первый секретарь — откормленное быдло.
— Слабое утешение, когда хочешь жениться, — сказал Аркадий.
— А ты все равно не успеешь, — сказала мама. — Вон, тебя десять повесток в военкомат ждет…
Больше всего на свете Простофил боялся внезапной смерти: камня на голову, оторвавшегося тромба, шального автомобиля и полуночного бандита с тесаком, — любой человек и предмет, способный послужить орудием намеренного, ненамеренного и преднамеренного убийства, отравлял его жизнь. Часто, лежа на кровати и ковыряя в носу, Простофил разглядывал потолок и думал: «А вдруг он сейчас обвалится? — и двадцать пять рублей в моем кармане истратит работник морга, хотя я и сам мог бы купить двенадцать бутылок пятновыводителя и нюхать его целый месяц. Но вдруг по дороге в «Хозяйственный» я внезапно погибну от взрыва газопроводной трубы или — еще хуже — погибну на обратном пути, провалившись в занесенную снегом прорубь?» От постоянной боязни умереть у Простофила опускались руки и отнимались ноги. Несколько раз он ездил на кладбище в попытке свыкнуться с неизбежным и, наконец, заняться каким-нибудь делом, но додумался лишь до того, что выражение «зарабатывать на жизнь» в условиях неминуемой смерти — совершенно идиотское, и родители напрасно повторяют его так часто с глаголом «нужно».
