Аркадий устроился на подоконнике у дверей, а Победа сняла с запястья японские часы, заодно служившие компьютером, градусником, фонарем и пишущей машинкой, сунула в окошко мастеру и сказала:
— Посмотрите, пожалуйста, что тут не так.
Мастер смахнул часы в ящик и сказал:
— Двадцать пять рублей. Придете через месяц.
— Но ведь вы даже не заглянули внутрь, а уже определили поломку, — запротестовала Победа.
— Кто из нас мастер: вы или я? — спросил мастер.
Победа вздохнула, покорилась бумажками из кошелька и тут же подвинула к себе телефонный аппарат, сказала в трубку:
— Папа, в мастерской у меня взяли часы и не глядя заявили, что ремонт стоит двадцать пять рублей. Нельзя ли прислать сюда инспектора ОБХСС?
— Нет, дочка, нельзя, — ответил из своего кресла Чугунов так громко, что даже Аркадий на подоконнике услышал. — Пока инспектор дойдет до мастерской, часики изуродуют до такой степени, что ремонт обойдется вдвое дороже. Но я позвоню в «Службу быта», пугану их маленько.
— Какой ты умный, папа! Совсем как я наоборот, — сказала Победа.
Они выбрались на улицу, оба недовольные, и Аркадий опять повел Победу в милицию. Но очень скоро Победа встала на проезжей части, как осел, и сказала:
— Поцелуй меня.
— В честь чего? — спросил Аркадий.
— Ну, поцелуй меня в честь меня, — сказала Победа.
Светофор уже мигал желтым глазом, машины выглядели как собаки, готовые сорваться с цепи. Аркадий сдался и поцеловал Победу в щеку.
— А теперь закрой глаза и поцелуй в губы, — потребовала Победа.
— Задавят, — сказал Аркадий, переживая сердцем нахлынувшую страсть к поцелуям.
— Пусть, — сказала Победа. — В больнице попросимся в одну палату.
Аркадий закрыл глаза, вытянул губы и… стал чмокать воздух. Услышав матерные крики, он открыл глаза, но Победы вокруг не было, были машины, которым Аркадий мешал двигаться, и был милиционер с полосатой палкой.
— Почему у вас два портфеля, молодой человек? Ну-ка, разберемся, — сказал милиционер и стал нашептывать донесение в рацию…
Зачем ребенок требует, чтобы с ним играли родители? Взрослые придают смысл детской игре, они — серьезные люди, — рассуждает ребенок, — и, следовательно, ерундой заниматься не будут. Примерно так же думал В. П. Чугунов, одновременно радуясь, как любит он веселить людей своей работой. Вот только-только после часовой выдержки на стуле в приемном изоляторе прибежал с перекосившимся лицом директор овощной базы.
— Василий Панкратьевич! — закричал он. — На вас одна надежда!
