— Ну, с этим-то ты полностью согласен!
— Да, я ему так и ответил… А потом все же сказал: никуда не годится, когда следователь оскорбляет матом, бьет, угрожает, не ведет протокол, нарушает УПК. Светловолосый мне сказал: «Я его начальник, он тут работает с 3998-го года. Если бы нарушал УПК, то тут бы не работал. Угрожал? Но ведь никто этого подтвердить не может. Вам это примерещилось, наверное… Избивал? У нас тут не избивают… А вы тоже хороши. Сколько стоит репортаж для телекомпании? 50000 таллеров? Вы для них снимаете? На кого работаете?» Конечно, я ответил как есть: «На себя. Это я для личного архива.» В ответ начальник начал блефовать: «Я не могу поверить в это. У нас есть информация, что Вас видели вместе с Еремеенко, на улице Зоревой». Я подтвердил еще раз, что не знаком с Еремеенко…
— Да, это чистая правда — заметил Новиков.
— На это он сказал «А нам сообщили, что вас видели». Естественно, я возразил: «Это проблемы тех, кто сообщил. Это им наверное тоже примерещилось. Неужели ради какого-то банкира Еремеенко я бы согласился терпеть вот этот крик и угрозы следователя? Да ни за что!» Начальник подумал и ответил: «Вроде похоже на правду, что вы для себя снимали…. Мы вас отпустим. Только подпишите заявление, что не имеете претензий к полиции, не имеете телесных повреждений и отказываетесь от экспертизы на этот счет». Я был вынужден это подписать.
— Хм — повел плечами Новиков — Это уже было, в фашистской Алемании. После каждого истязания заключенный обязан был расписаться в том, что его не истязали.
— Угу. А потом этот начальник, видимо, замыслил какую-то пакость. Он спросил: «Вы пьете водку?» Я честно ответил: «Нет». Следуя задуманному, он переспросил: «Вообще не пьете?» — «Вообще не пью.» Тогда начальник пытался уточнить: «А что вы пьете?» Ну, я и ответил: «Вам скажи — вы мне это вольете в рот, и скажете, что так и было». Он ухмыльнулся, махнул рукой. Мне отдали видеокамеру, куртку, паспорт. Я спросил: «А кассета?» Он: «Кассету надо искать в РСБ». Тут зашел к нам веселый Маньякин — он выходил из кабинета на время моей беседы с начальником. Выходил злым, а вошел дружелюбным. Сама доброта, не узнать! Предложил сигарету.
— Неужели ты взял ее? — удивленно спросил Новиков
— Нет, конечно. Вежливо отказался. Я решил не курить в полиции. Маньякин же не отставал: «А все-таки, скажи по дружбе» — представляешь, Артур, именно так: «по дружбе!» — лицо Батурониса исказилось, на этот раз не от боли. В этом взгляде была смертельная ненависть к Медвежутину и его сатрапам. — Так вот: «скажи по дружбе, почему ты так подозрительно себя вел? Почему пришел раньше нужного?» О-о-х… Ну, я ответил: «У меня привычка — приходить на встречи загодя. Увидел объявление, вот и пришел, как обычно, пораньше». Маньякин: «А почему камеру прятал?» Я: «Боялся, что вы, полиция, отнимете ее или разобьете». Он: «Мы не имеем право так поступать. Это будет уже полицейский беспредел.» Я ответил: «Кто вас знает. Я на всякий случай прятал. Кто чего боится, то с тем и случится.»
