— Товарищ капитан, вас начальник спрашивал. Вы уже знаете?
— Сейчас узнаю, — усмехнулся Панин.
Павелко откинул со лба прядь белокурых волос и совсем по-мальчишески захлопал глазами:
— Мой шеф звонил. Он вышел на след.
— О! — обрадовался Панин. — Не подвела все-таки майора интуиция. Из Самарска звонил?
— Из Самарска. Ну, я побежал, — сказал Павелко, не двинувшись даже с места. — С Уманской, Олекса Николаевич, истерика была. Как принялась дубасить в дверь изолятора, а кулачищи у нее, скажу вам, хоть на ринг. Ведите меня, кричит, к начальнику с повинной. К самому старшему! Вечером, говорит, хотела сама бежать в милицию, да не успела — утром задержали. Хитрющая баба!
— Пишет?
— Второй час пишет, никак не выпишется. Теперь они все будут наперегонки топить один другого. Знаю я эту братию.
— А что Горлач?
— Свистит.
— В каком смысле?
— В буквальном. Сержант приструнил, а он говорит: не имеете права запрещать.
— Веселый мужик.
— Точно, веселый, — согласился Павелко. — Только веселиться ему недолго осталось...
У Журавко сидели Ремез и Очеретный. Заместитель начальника уголовного розыска, как всегда элегантный, аккуратно причесанный на косой пробор, щурился на Ремеза, который докладывал Журавко о ходе следствия в доме Полякова. Полковник махнул Панину рукой.
— Приземляйся, Олекса. Был?
— Был.
В нескольких словах Панин пересказал разговор с Белогусом.
— Скверное дело. — Журавко сурово посмотрел в глаза каждому из присутствующих и встряхнул тяжелой головой, словно отгоняя навязчивую мысль. — М-да-а, ждать, пока Ванжа укажет на преступника пальцем, не приходится. Нужно действовать, товарищи, и действовать как можно более оперативно. Так на чем мы остановились?
— Собственно, я доложил почти все, — сказал Ремез. — Можно подвести итоги. Определенно мы знаем некоторые обстоятельства. Первое: Поляков убит, видимо, тем же кастетом, каким нанесен удар Ванже. Второе: преступник был хорошо знаком Полякову, поскольку тот угощал его коньяком. На кухне. Выпито мало, значит, драка на почве пьянки отпадает. После этого преступник поволок тело в спальню. Подчеркиваю: не понес, а поволок, сохранились следы. Это дает основание думать, что Поляков был для него слишком тяжелым...
Очеретный иронически скривил губы. Ремез посмотрел на него искоса и продолжал:
— Для чего преступник задал себе лишние хлопоты, непонятно. Единственное объяснение: окно из кухни выходит на улицу, может, боялся, что кто-нибудь ненароком заглянет. И, наконец, третье обстоятельство: убийца что-то искал в доме. Сначала я подумал, что он искал горючее — бензин, керосин, чтобы поджечь дом. Бросался в глаза беспорядок в шкафу и в других местах. Но, подумал я, искать в доме бензин, когда в глубине двора стоит гараж, глупо. Конечно, ломать замок в гараже канительно и опасно. Дальнейший осмотр показал, однако, что преступник искал не горючее. Он рылся во всех комнатах, переставлял предметы, сломал замок секретера и, похоже, ничего не взял, хотя взять там было что. В спальне под кроватью его заинтересовала паркетина, которая, возможно, недостаточно плотно прилегала. Преступник вытащил ее, сломав при этом кухонный нож. Кончик лезвия так и остался лежать в углублении.
