Капитан раздал инспекторам размноженные в лаборатории снимки — скадрированное крупным планом лицо с глазами навыкате, в котором теперь особенно четко угадывалось нетерпение, мол, скорее, некогда мне позировать! «Ремез, конечно, прав, тогда он мог и не носить очки, — согласился Панин. — Но и характерного для близоруких прищуривания незаметно».
Зазвонил телефон. Капитан неохотно снял трубку и не сразу узнал голос Белогуса, а узнав, неимоверно обрадовался:
— Игорь Игнатьевич? Наверное, само провидение послало мне ваш звонок.
— Приезжайте, — сказал Белогус.
Панин едва удерживал себя от желания нажать на акселератор, невзирая на красные огоньки светофоров. Давно не испытывал он такого нетерпения. Белогус встретил его взглядом человека, которому нет дела до милицейских забот. Сбитая набекрень белая шапочка придавала главному врачу задиристый вид.
— Он в сознании, но ни говорить, ни писать не может. Не волнуйтесь — временно... Постепенно все станет на свои места. Поражены некоторые центры. Как только пациент достаточно окрепнет, сделаем небольшую операцию. Впрочем, это наши хлопоты, а ваши... — Белогус исподлобья глянул на Панина и закончил уже сердито: — Ваши, насколько я понимаю, совсем в иной плоскости. Идемте!
Лицо Ванжи заросло рыжей щетиной, однако оно уже не было прозрачно-белым, как тогда, когда Панин мельком видел его в день приезда отца. Василий Михайлович сидел около сына осунувшийся. Все эти дни он только то и делал, что метался в Песчаное, где слегла от известия о ранении сына жена, и обратно. Капитан кивнул ему и подступил к кровати.
— Здравствуй, Василь! — сказал он, склонившись над лейтенантом. — Вижу, дела пошли на поправку. Между прочим, тобой сам Колодяжный интересовался. Ты меня слышишь?
В глазах Ванжи мелькнуло что-то похожее на улыбку.
— Слышит, он все слышит! — отозвался Василий Михайлович. — Вы не сомневайтесь.
— Вот и чудесно, — сказал Панин. — Будьте добры, Василий Михайлович, погуляйте в коридоре, мы немножко поговорим наедине.
Капитан нажал на слово «наедине», надеясь, что Белогус тоже выйдет, но тот не понял или не захотел понять намека. Настаивать же, зная характер главного врача, Панин не отважился.
— Разговор поведем таким образом: я буду спрашивать, а ты отвечай глазами. Да — один раз моргнешь, нет — два. Понял?
Ванжа моргнул раз.
— Значит, понял. Теперь слушай внимательно. Ты видел его?.. Видел. Знаешь его?.. Знаешь? Повтори!.. Знаешь. А кроме тебя, кто-нибудь из наших знает?.. Знает.
