Сдерживая волнение, Панин достал из кармана фотоснимок.
— Это он?
Ванжа смотрел долго. Наконец моргнул ресницами, но как-то неуверенно.
— Похож?.. Ясно. Но уверенности нет?.. Так. Теперь слушай, Вася. Снимок давний, очень давний. Человек был молод, сейчас... — Панин оглянулся на Белогуса. — Сейчас ему на несколько десятков лет больше. Попробуй представить.
Глаза лейтенанта беспокойно заметались, забинтованная голова рванулась и бессильно упала на подушку. Лоб покрылся капельками пота.
— Спокойно, спокойно, голуба, — подскочил к постели Белогус. — Не нужно волноваться. Дайте ему отдохнуть, капитан. И хватит вопросов, которые требуют нервного напряжения. Я запрещаю! Слышите?
Панин с тревогой смотрел на Ванжу.
— Хорошо, Игорь Игнатьевич, обещаю. Один-два простеньких вопроса, и все. — Он развернул блокнот. — Василь, мне нужны две фамилии: кого ты видел у Полякова и кто, кроме тебя, знает его. Вот в блокноте азбука от «а» до «я». Угадаю букву — сигнализируй. Ты все понял?
— Вам дай только волю, — проворчал Белогус, ловя себя, однако, на мысли, что ему интересно, чем кончится этот необычный разговор.
...В гулкий коридор райотдела Панин ворвался, как вихрь, и чуть не сбил с ног Гафурова, который как раз спускался вниз.
— Салют, Рахим!
— Добрые вести? — спросил Гафуров. — Сияешь, как новая копейка.
Но Панин даже не обернулся. Перепрыгивая через две ступеньки, он взбежал на второй этаж. Вскоре капитан уже подталкивал в дверь кабинета начальника райотдела оторопевших Гринько и Ремеза.
— Сергей Антонович, я привел к вам двух субъектов, которые собственными глазами видели человека, совершившего нападение на Ванжу. Третий, в лице старшего лейтенанта Очеретного, отсутствует после дежурства.
— Что за шутки, капитан? — нахмурился Журавко. — Нашли время...
— Никаких шуток, Сергей Антонович. Я только что от Ванжи.
2
Василек Сосновский возвращался с занятий секции самбистов во Дворце железнодорожников. Был погожий вечерний час, когда солнце скатилось за горизонт, а сумерки, хоть еще не успели сгуститься, но уже щедро плеснули на землю синей краски. Как всегда в это время, Виталий Гаврилович Квач прогуливал овчарку. Собака была в наморднике, шла горделиво, ноздри черного чуткого носа дрожали, втягивая окружающие запахи. Василек поздоровался с Квачом, отступил в сторону, пропуская овчарку.
— Здорово, парень, здорово! — Квач остановился, дернул за поводок. — Говорят, всех на лопатки кладешь? Хвалю. Как там мамка? Отстоялось горе? Ты не обижай ее, Василек, ты один теперь у нее.
