Он, сгорбившись, пошел к двери, вяло подергал ручку.
— От себя, — сказал Ремез.
Ярош остановился.
— Что-то я хотел еще сказать... Да, о радио. У вас есть приемник? Послушайте по республиканской программе звукофильм «Море». Я посвятил его Нине...
«Какая же трудная профессия следователя, — думал Ремез. — Копаться в нечистотах надоедает до отвращения. Но нам случается встречать и красивых людей. Вот хотя бы Ярош. Я рад, что защитил его, мы могли бы стать друзьями».
В кабинет ворвалась тетя Прися. Маленькая, подвижная.
— А ну, марш домой! — заворчала она, стреляя в Ремеза острыми глазками. — Не выгонишь, так и к стульям прирастете. Как вас жены из дома не выгонят? Сидят, сидят...
Тетя Прися всегда была в курсе всех событий, происходивших в райотделе, больших и малых, а откуда она добывала сведения, это было уже ее собственным секретом. Уборщицей тетя Прися работала так давно, что никто не мог вспомнить, когда она впервые появилась в райотделе с большой, не по росту, шваброй и в неизменном сером халатике, как не могли определить и ее возраст. К постоянному незлобивому ворчанию уборщицы давно привыкли, воспринимая его с надлежащим юмором, а полковник Журавко заявил, что, если бы ему пришлось составлять список на сокращение штатов, тетя Прися стояла бы в этом списке последней.
— Все, тетя Прися, — сказал Ремез. — Сдаю пост. А цветочки вы перестали мне ставить. С чего бы это?
2
Генерал Колодяжный решил лично ознакомиться с ходом следствия и по этому поводу созвал совещание. В просторном кабинете начальника областного управления внутренних дел собралось немало людей. Из Петровского райотдела были приглашены Журавко, Гафуров, Панин и Ремез. Из Самарска приехали следователь по особо важным делам Марков и начальник ОБХСС майор Максюта.
— С кого начнем? — спросил Колодяжный, обвел присутствующих взглядом серых, слегка припухших глаз и остановился на Журавко. — Кто у вас по поручению прокуратуры помогает вести дело Сосновской, полковник?
— Следователь Ремез, товарищ генерал! — поднялся Журавко.
— Сидите, Сергей Антонович. Послушаем товарища Ремеза.
Ремез поднялся. Перед ним лежали бумаги, просто так, для солидности. Все, что там было написано, он знал на память, до мелочей. А справиться с волнением не мог. Слишком много смотрело глаз. Коротко, подумал он. Попробуй тут коротко! И неожиданно для себя сказал, словно прыгнул в холодную воду:
— Прошу двадцать минут. Иначе не уложиться.
Среди присутствующих это вызвало оживление.
