Кровь ударила Тенгизу в голову, он схватил Полякова за грудки:
— Брешешь! Отвечать вдвоем будем. Все делаешь моими руками, а теперь и голову мою подставляешь?
Поляков словно даже обрадовался.
— Наконец вижу мужчину, а не слюнтяя, — прохрипел он и больно, ребром ладони рубанул Валиева по рукам. — Пусти! Жива Юлька. В больницу повезли.
— Откуда знаете?
— Поляков все знает. Запомни это раз и навсегда.
«Следил, гад, — подумал Валиев. — Не иначе, где-нибудь в кустах сидел».
Тенгиз не помнил, как добрался до Днепра, воровато оглянувшись, бросил сверток с фальшивыми номерами в воду. Только после этого облегченно вздохнул... Окончательно успокоился лишь через несколько дней, когда тайком от Полякова убедился, что Полищук в больнице, даже цветы передал ей...
Ремез дочитал показания Валиева до конца — о последнем его вояже в Лыськи, о задержании в доме Сташевской — и задумался. На первый взгляд кажется, что Валиев ничего не скрывает. Не выкручивается, не ждет, пока его прижмут фактами. Но не исключено, что это обычная хитрость, трезвый расчет за меньшим скрыть большее. Например, убийство Сосновской. В конце концов, это чистая случайность, что Полищук отделалась переломом бедра. Не окажись рядом инспектора Гринько, могло быть хуже. Было бы неосмотрительно думать, будто Валиев не способен на такое преступление. Как раз наоборот — нужно еще раз как можно тщательнее проверить его алиби в ночь на среду 25 мая.
Ремез не стал перечитывать показания охранника Локотуна, который на допросе каждый ответ на вопрос следователя заканчивал жалобами на Полякова. Тогда Ремез не выдержал:
— Гражданин Локотун, вы что, ищете у нас защиты от Полякова? Не поздно ли?
Локотун обиженно сморщил толстый, в прожилках, нос.
— Так он же дурачил меня. Сам деньгу лопатой загребал, а Локотуну — четвертак, словно Локотун какая-то шестерка. А кто машины пропускал? Кто фальшивые пропуска отдавал в жадные руки? Локотун. А мог не пропустить? Мог. Я человек при службе.
Ремез сдерживал себя, чтобы не улыбнуться. Неужели этот «человек при службе» такой недалекий, думал он. Или намеренно корчит из себя дурака? Вот еще одна загадка.
— Вы знали, что в этих машинах?
— Откуда мне знать? Уманская или сам Григорий Семенович сделает ручкой: пропусти — ну и пропускал. Я в ихний шахер-махер не лез, мне это ни к чему, а только несправедливо. Швейцар в ресторане дверью хлопает — бац! — гривенник в ладони, а у меня как-никак железные ворота на засовах. Что такое четвертак? Разок поужинать в ресторане... Я было говорю Григорию Семеновичу: Локотун не какая-то шестерка, а если уж шестерка, то не простая, а козырная... Нет, гражданин следователь, поганый человек Поляков, хотите верьте, хотите нет, а это точно.
