– Конечно я знаю Атома, только он сейчас занят. Он крот.
– У шпиков это тема недели? Чем же он так занят? Кстати, не забывай про пушку.
– Какие-то ребята попросили его найти Гарри Фиаско.
– Какие ребята?
– Мясистый тупарь и лавандовое зерно, имена не знаю.
– Ты не знаешь целую кучу всего подряд, да, Таракан? Что за слюнявчик?
– Если хочешь, можешь забрать – это фильтр обаяния.
– Умник, да?
– Слушай, всё, что я знаю – Фиаско работал на сторону. Здоровяк что-то говорил про тыкву.
– Тыква.
– Мозги для тебя.
– Мозги для меня, для меня мозги. Да, не фонтан. Ладно, Таракан, где нам найти Атома?
По дороге на выход Нада Нек останавливается в дверях.
– Есть время для песен, – задумчиво бормочет он, – и время для драки. А здесь время замерло. – И он поворачивается назад во тьму, поднимает полуавтомат и набрасывается на Блоху. Тысяча «Лаки Страйков» вспыхивает одновременно.
– Некоторые люди хранят свои лица в точках внутреннего доступа, – говорит Атом. Они с Мэдди в приватной норе, которую она расширила, чтобы втиснуть оружейную лабораторию. В этом подобии ванной для чужих Мэдди превратила баллистику в кулинарное искусство.
Братство правильно утверждает, что если у тебя есть оружие, скоро ты найдёшь предлог им воспользоваться, теория доказана глобальной ядерной угрозой и их собственной игрой с огнём. Мэдисон пошла дальше, алхимически трансформировав старую практику в жидкое золото. Мгновенно действующие психотропы в дротиках с мягкими наконечниками цельнотянуто загоняют жертву в слепящий ландшафт, откуда она возвращается чище, чем раньше. От сонника человек замирает, как стоял, при этом стирается три минуты восприятия, и потерю замечаешь, только когда банковские кассиры внезапно начинают визжать и вскрывается грандиозное финансовое несоответствие. Представителей казначейства обрадовали гемисинковым возбудителем во время общественного выступления, заставив их выхихикать правду. Главных конкурентов можно подстрелить и засунуть в такси, они проснутся вообще без личности.
Привыкнув больше ценить собственность, нежели человеческую жизнь, закон может простить нехватку смерти, но не нехватку разрушительности, а посему робко склоняется к тому, чтобы лишить метаболики их статуса мягкой угрозы. Даже этот вариант едва не завяз, потому что жертвы, просыпаясь, чувствовали себя лучше, чем последние несколько лет. Когда метаболики хлынули на улицы, имена вооружённых ими стали ценным ресурсом, и люди ехали через весь город, чтобы броситься на линию огня. Братство, которое воспринимало невежество как некое подобие мо-рального долга, продолжало работать с простыми примесями. Мэдди скрыла своё достижение глубоко в сердце.
