Петрович | страница 18
Но Дедюхин уже не слышал ее.
По ту сторону состава, за вагонами явственно хрустел гравий под тяжелыми сапогами. Вот слева, за вагонными скатами появились рыжие кирзачи военного покроя. Кирзачи прошагали в одну сторону, потом в другую.
Поезд тронулся. Сейчас проедут последние вагоны, и все откроется с обеих сторон.
— А вы мало изменились, — протяжно говорила приезжая. — Простите, Яков…
— Макарыч, — досадливо отмахнулся Дедюхин и, пугаясь последнего вагона, заспешил к станции.
— Куда же вы? — звала его женщина. — Постойте!
Но его уже не было.
— Какой странный, — сказала она.
7
В гулком зале ожидания были четыре двери. И все, кроме той, в которую вбежал Дедюхин, были заперты. Дедюхин остановился посреди зала, прислушался.
Сердце его колотилось с такой силой, что кровь билась в уши. То ему казалось, что шаги звучат возле самой двери, то ничего, кроме ударов сердца, не было слышно.
Он заметил, что сквозь щелку двери с надписью «Буфет» сквозили лучики света.
Он тихонько постучал.
— Закрыто! — донеслось изнутри.
Он постучал настойчивей.
Буфетчица отодвинула засов и, загородив вход пышным телом, поглядела, кто ломится.
— Я Дедюхин. Председатель исполкома.
— Порядок для всех один, — назидательно сказала буфетчица, но тем не менее пустила его и молча, руководствуясь опытом, отмерила сто граммов рябиновки.
Смятение Дедюхина было так велико, что он не стал спорить. Он плотно затворил дверь и с опаской поглядел в грязное окно.
В пространстве, освещенном двумя фонарями, никого не было видно. Нельзя распускать нервы до такой степени. Сапоги могли принадлежать стрелочнику или кому-нибудь еще, кто приходил встречать своих, да не встретил.
Дрожащей рукой Дедюхин поднял стакан, отпил немного, посмотрел, сколько осталось, и выпил до дна. Настроение его улучшилось. Он закусил пряником, кивнул на пышный бюст буфетчицы и сказал одобрительно:
— Выполняем планы по мясу и молоку? А?
Она не ответила. Ее занимало что-то, что она видела в окне.
Дедюхин обернулся по направлению ее взгляда.
Сквозь мутное стекло на него смотрел Столетов.
Дедюхин крякнул, тщательно утер ладонью губы и стал расплачиваться. Как ни странно, от сознания того, что все сейчас должно решиться, ему стало легче. Хотя он и протянул время, два раза пересчитал мелочь, потоптался у прилавка, но от прежней растерянности не осталось и следа.
«В конце концов мне бояться нечего. Я солдат…» — подумал он и пошел к двери. Но что-то его удержало. Чувствуя спиной взгляд Столетова, он вернулся к прилавку и быстро придумал предлог:
