Дедюхин задремал на скамье.
Вечером дышать было легче, и сердце не так надоедало, как в солнцепек.
Подошел почтовый четного направления. Из длинного синего состава вышел только один пассажир — женщина с баулом.
Некоторое время она не решалась отойти от вагона и, только увидев на скамье человеческую фигуру, подошла.
— Простите, — проговорила она низким, глуховатым голосом. — Где тут останавливается автобус?
Она была небольшого роста, в бархатном берете с помпоном, какие носят маленькие девочки, и в шелковом, переливающемся пыльнике.
Дедюхин взглянул на нее и подумал, что никакие помпоны уже не скроют одутловатости серого лица и морщин вокруг усталых близоруких глаз.
— Какой автобус? — спросил он не в насмешку, а для того, чтобы еще раз услышать голос, звуки которого показались ему знакомыми.
— Обыкновенный. В направлении колхоза «Заря».
Дедюхин бесцеремонно всматривался в ее лицо. Она отступила на шаг.
— Вы нездешняя? — спросил Дедюхин.
— Н-нет, — насторожилась женщина. — А что?
— В Воскресенской школе случайно не работали?
Она с испугом посмотрела на него и неуверенно помотала головой.
— До войны, может быть, а? — продолжал Дедюхин.
— В какой школе? — фальшиво удивлялась она. — Что за намеки?
Но Дедюхин уже узнал ее и встал улыбаясь.
— Дедюхина помните?
— Дедюхина? Учителя пения? Помню… Мы были друзьями…
— Так вот я и есть тот самый Дедюхин.
— Какая прелесть! — воскликнула женщина радостно. — Кругом жуткий лес, и вдруг — вы…
Она протянула руку для поцелуя, но не понявший этого Дедюхин пожал ее своими пухлыми, сонливыми руками.
— Зачем вы обманываете-то старика? — спросил он с шутливой укоризной.
— Вы же знаете, Яков…
— Макарыч.
— Вы все знаете, Яков Макарыч. После несчастья с Захаром приходится быть бдительной. Жизнь бьет и учит. Если бы он подписал какую-то несчастную бумагу, всем было бы лучше.
— Если бы он подписал, посадили бы еще десяток, — вздохнул Дедюхин.
— Вот, вот. И Захар был такой же. Чужих жалел, а о своих не думал. Других сажали, те вели себя прилично, выполняли все процедуры.
Дедюхин укоризненно посмотрел на нее.
— А ведь вы в Сибирь собирались за ним ехать.
— Господи, какая была дура.
— Почему? И в Сибири люди живут.
— И на льдине живут… Что там хорошего, в этой Сибири, кроме развития тяжелой промышленности?
Дедюхин вздохнул и сказал:
— Вон вас как годы-то переиначили.
— А что? Постарела? Знаете, Яков Макарыч, когда подъезжали, кондуктор подходит ко мне и говорит: «Вам, — говорит, — выходить, девушка…» Представляете — «девушка»!
