— Кто же это сделал с тобой? — тихо спросила Юля.
— Их никогда не найдут, — хрипло отчеканила Анжела, — трое ублюдков напали ночью во дворе, когда я гуляла с собакой. Собаку убили. Меня, в общем, тоже, потому что жить с таким лицом нельзя.
— А какая была собака?
— Пекинез. Меньше кошки. Ладно, хватит об этом. Меня и так затрахали всякие оперативники, следователь.
— Но все-таки следствие движется?
— Не знаю. Я хочу вообще забыть об этом, понимаете?
— Понимаю! — кивнула Юля, — однако важно, чтобы их нашли, не только потому, что они должны быть наказаны. Ты, наверное, уже знаешь, если их найдут, суд обяжет их оплатить твое лечение.
— Оплатить мое лечение? Ха-ха, какой отличный вариант! Не найдут их никогда в жизни. А что касается денег — теперь это не проблема. Деньги есть.
Долго ехали молча. У Юли просто не были сил разговаривать. Анжела иногда принималась тихонько подпевать Элвису Пресли. Голос у нее был вполне приятный.
— Так мне завтра к которому часу приезд жать? — спросила Анжела, когда они выехали, на проспект Вернадского.
— К двенадцати.
— Ага. Вот мой дом, — она кивнула на одну из желтых двенадцатиэтажек на противоположной стороне проспекта, — там через квартал можно развернуться.
Машина стояла у светофора на перекрестке. У Анжелы в кармане куртки затренькал телефон.
— О, это, наверное, Генка! — обрадовалась она, доставая крошечный аппарат. — Алло. Уже знаю. Тридцать тысяч. Ну, не рублей, конечно. Какая тебе разница? Когда буду, тогда буду. Ты что, опять ревнуешь? Ой, дурак, ну дурак! Да кому я нужна с таким рылом? Ага, конечно… Зачем? Ты хочешь, а я не хочу!
Загорелся зеленый, Юлия Николаевна успела доехать до поворота, развернуться, а Анжела все держала аппарат и молча, напряженно слушала своего собеседника. Наконец взорвалась криком:
— Ненавижу тебя, понял? Видеть не могу! Да что ты говоришь, зайчик? Нельзя? Да? А по морде кулаками и ботинками можно? Я не ору, это ты орешь! Сказала: не твое дело! Ну в машине еду.
Она кричала так, что у Юлии Николаевны звенело в ушах. Но внезапно опомнилась, замолчала, захлопнула крышку телефона и быстро, тихо пробормотала:
— Генка, мой продюсер, дурак, напился в зюзю и забыл, что меня надо было забрать из больницы. Теперь звонит, извиняется.
«Значит, это твой продюсер Генка тебя зверски изуродовал, а теперь решил выложить деньги на пластические операции?» — подумала Юля, но вслух ничего не сказала.
— Мне завтра натощак приезжать? — спросила Анжела, когда они остановились во дворе у дома.
