— Ты видишь окно, Оленька?
— Белое... светлое такое...
— Будет еще светлее. Ты стой и смотри, куда я иду. Куда, Оленька, я иду?
— К окну. Ой, птичка прилетела!
— Поговорим с птичкой. Эта птичка, Оленька, прилетела к тебе от самого...
— Принца? Да, дядя Ваня?
Профессор быстро смахнул непрошеную слезу. Дина подошла к нему, крепко пожала руку, порывисто обняла и выбежала из кабинета.
Профессор крикнул ей вслед:
— Оленька ждет вашего принца!
* * *
Анна Орестовна прилагала много усилий для спасения и облегчения участи Агапова и его друга. Популярность балерины открывала ей двери кабинетов важных должностных лиц в армии. Самого барона в Болгарии не было. Он пребывал в соседней Югославии. Многими делами заправлял генерал Кутепов. В ненависти к большевикам, к новой России Кутепов не уступал главнокомандующему белой армии. Он был сторонником жесткой дисциплины, беспощадной кары всем, кто своими проступками или речами расшатывает устои врангелевского войска. Первый военный трибунал начал действовать в Велико-Тырнове, где находился штаб кутеповского корпуса. Генерал лично санкционировал аресты смутьянов, отступников, утверждал самые суровые приговоры, ввел расстрелы дезертиров, агитаторов за возвращение в Россию.
Кутепову сообщили, что известная балерина Гринина просит принять ее по делу арестованного подполковника Агапова. Отказать означало прослыть негуманным человеком в среде интеллигентов-эмигрантов и болгарской общественности. Кутепов решил принять Гринину. В знак уважения к посетительнице он приказал подать в кабинет фрукты, кофе...
Генерал был подчеркнуто официален и почтителен. Выслушав внимательно Анну Орестовну, тоном светского человека ответил:
— Я понимаю вашу тревогу, госпожа Гринина. Но даже на сцене, как вам известно — прошу покорно извинить за такое сравнение, — должна быть дисциплина. Извините великодушно, но если бы, скажем, исполнители главных ролей начали выходить на сцену кому когда вздумается, то как бы это выглядело? Были бы нарушены законы развития действия, композиционная стройность... Не так ли? В общем, спектакль пошел бы насмарку. В армии, мадам Гринина, как вам известно, есть свои законы, железные законы, которые никому не дозволено иг-но-ри-ро-вать. Вот-с... Всех, кто попытается ввергнуть армию в пучину анархизма, мы вынуждены наказывать, причем наказывать весьма сурово. По уставу.
— Но трибуналами и жестокими приговорами здесь, на чужой земле, вы, ваше превосходительство...
