* * *
Отец Николай от знакомства с Альбиной не отказался; более того, он сам несколько раз приезжал в гости к Ирине и беседовал с ними обеими, и с Алькой наедине. А потом он восполнил ее «бабкино крещение» в своем храме. Я и Ирина присутствовали при этом. Мы и привезли Альбину, потому что в тот день ее с утра начало крутить: то она твердила, что таким грешным, как она, на порог храма нельзя ступать, то кричала, что не доверяет православным мракобесам, а хочет стать протестанткой, то просто жаловалась на колики в животе и просила вызвать неотложку. Но надо знать Ирину — уж если она чего решит, то…
Я не буду останавливаться на подробностях той службы, но скажу, что страшно было уже с самого начала, когда отец Николай стал читать «запретительные молитвы». А во время чина изгнания сатаны, когда он подошел к дверям храма, приоткрыл их и велел Альбине «дунуть и плюнуть», произошло и вовсе нечто жуткое. В храме было натоплено, как раз перед тем крестили детей, и по всем законам физики при открытой двери должно было нести холодом с улицы, но произошло обратное. Мы с Иришкой стояли у самой двери, а отец Николай и Альбина напротив, и вдруг мы обе почувствовали ледяное дуновение из храма в открытую на улицу дверь — из тепла на уличный холод!
После Таинства миропомазания Алька стала такой тихой и спокойной, какой мы ее уже несколько месяцев не видели. Ирина тоже посветлела и шепнула мне, что, кажется, самое страшное уже позади.
А назавтра Альбина должна была причаститься, но этого не случилось: ночью Ирине пришлось вызвать психиатрическую скорую помощь, потому что Алька попыталась отравиться газом на кухне, пока Ирина спала. Хорошо, что она сквозь сон почуяла запах газа: Алька заткнула ковриком щель внизу кухонной двери, а о том, что сверху и сбоку двери тоже есть щели, она не подумала. Ирина хоть и была в панике, но сообразила попросить отвезти невестку в «Скворечник» — и, как водится, известной актрисе не отказали в любезности. Зло обернулось добром: Альбина оказалась и под надзором врачей, и под опекой отца Николая, а главное — рядом с церковью. И там ей удалось, наконец, причаститься.
Лечение шло с переменным успехом, но все-таки дело двигалось к выздоровлению. Поскольку я сама ввязалась в эту историю и втянула в нее отца Николая, я часто ездила навещать Альбину. Стараниями Иришки у нее была отдельная палата, и мы пытались появляться не все вместе, а порознь, чтобы она как можно меньше оставалась одна. Альбина вообще была славной девочкой, когда на нее не находило, с нею интересно и приятно было общаться, у нее даже были уже свои любопытные мысли о театре и кино. Она была все такая же хорошенькая, и даже лучше стала страдание ее одухотворило. Но когда на нее накатывала болезнь, ее было не узнать: лицо у нее как-то разом вдруг опухало, глаза становились тупыми и тусклыми, даже голос понижался на октаву. Почему-то и волосы у нее изменялись во время приступов: длинные и тонкие, обычно они лежали легкой пушистой гривкой, но во время подступов болезни волосы за день-два осаливались, становились жирными даже на вид и сосульками свисали на лицо. В такое время палату ее запирали и за нею устанавливался жесткий контроль персонала. Выраженных суицидных попыток больше не было, но порой Алька начинала кричать незнакомым хриплым голосом и требовать, чтобы врачи дали ей спокойно уйти из жизни в соответствии с ее правами человека. Но приступы эти случались все реже и реже, и наступило время, когда Алька попросила принести ей в больницу учебники и потихоньку начала заниматься, и занималась она упорно.
