Лисова опять замолчала, перевела дыхание, облизнула губы, поправила шаль. Лицо ее стало спокойным, счастливым и сытым, как будто она только что вкусно поела после долгого мучительного голода.
— Откуда вы знаете эту историю? — тихо спросил Арсеньев.
Она ничего не ответила, она застыла, двигались только пальцы, перебирали длинную нить жемчуга, свисавшую почти до пояса, наматывали, разматывали, подносили ко рту.
— Светлана Анатольевна, откуда вы знаете то, что мне сейчас рассказали?
— Что? — она выплюнула жемчужину, оставила в покое бусы и устремила на него недоуменный прозрачный взгляд. Так в телесериалах смотрят невинные жертвы на злодеев.
Она опять переигрывала. Она была не такая сумасшедшая истеричка, какой старалась казаться. Вопрос Арсеньева явно смутил ее, ей требовался небольшой тайм-аут, чтобы ответить.
— Я была свидетелем, — наконец отчеканила она, и глаза ее заметались.
— То есть вы были в тот день на Пестовском водохранилище?
— Разумеется, нет. Я же сказала: никого, кроме Гали, Любы и ее матери, там не было.
— Значит, вы жили в том же дворе?
— Нет. Я никогда там не жила, — она вдруг густо покраснела и повысила голос, — вообще, какое это имеет значение? Я стала свидетельницей тех мук, которые переживала Галина. Совесть мучила ее. Я как близкий друг семьи наблюдала это многие годы. Она не может подойти к воде, будь то река, озеро, море. Близость воды вызывает у нее истерику и удушье. Даже когда они покупали этот дом, ее больше всего беспокоило, чтобы рядом не было никаких водоемов.
Зазвонил телефон, Лисова дернулась, схватила трубку. Лицо ее при этом продолжало пылать.
— Я слушаю! — несколько секунд она молчала, постепенно остывая, наконец произнесла совсем другим голосом, деловитым и сухим:
— Я поняла, Геннадий Егорович. Не стоит повторять дважды. Я вас отлично поняла. Всего доброго.
Положив трубку, она развернулась к Арсеньеву:
— Вам просили передать, что Евгений Николаевич скоро будет.
— Спасибо, — кивнул Арсеньев, — вы сказали, Галина Дмитриевна убила двоих. Кто был вторым?
— Ребенок, — выпалила она, не задумываясь, — тоже ребенок! Правда, совсем маленький. Еще не рожденный.
— А, ну понятно, — тяжело вздохнул Арсеньев.
— Что вам понятно?! Вы не считаете аборт убийством?
— Мы сейчас не будем это обсуждать. Светлана Анатольевна, скажите, пожалуйста, где вы были в ночь с пятницы на субботу?
— Вы с ума сошли? — спросила она, строго и серьезно заглядывая ему в глаза.
— Будьте любезны, ответьте на мой вопрос.
