— Да в Рязанцеве проблема, в чем же еще? — тихо рявкнул Хавченко и добавил, перегнувшись через стол:
— Сугубо между нами, козел он, и все они козлы.
Откинувшись назад, на спинку кресла, он рассмеялся, как дитя, радуясь собственной прямоте и остроумию.
— Простите? Козьель? — она растерянно улыбнулась, потом легонько хлопнула себя по лбу:
— Ох, ну коньечно! Я, кажьется, начинаю вспоминать русский язык благодаря вам! Но объясните мне, пожьялуйста, как же козьель мог стать известным влиятельным политиком?
— Так раскрутили, — Хавченко прочертил в воздухе своей сигарой замысловатый зигзаг. — Бренд есть бренд, — совершенно не важно, что раскручивать, новую марку пива, шампунь от перхоти или какого-нибудь козла.
— Бренд — это по-русски клеймо? — задумчиво уточнила Маша.
— А хрен его знает, что это по-русски. Бренд это говно, из которого надо сделать конфетку. Можешь записать. Лучше никто не скажет.
— О, да, — кивнула Маша и сделала серьезное лицо, — сразу видно, что вы профи в своем бизнесе. Но мне кажется, бренд это скорее фантик, в который специалисты заворачивают… как это? В общем, э пис оф шит, из которого надо сделать конфетку. Я вас правильно поняла?
Он ничего не ответил. Глаза его опять остекленели и смотрели сквозь Машу. Ее фраза оказалась слишком длинной и не касалась его лично. Он заскучал.
Зазвонил телефон, Хавченко взял трубку, рявкнул:
— Да, соединяй Прежде чем начать говорить, он небрежно кивнул на дверь. Маше поняла, что аудиенция окончена, поднялась, вспоминая в очередной раз папины слова: если тебе хамят, это нормально.
— Так, я не врубился, в натуре, чем он не доволен, я вообще, блин, мог бы ни копейки не платить, пусть спасибо скажет и заглохнет на х… — услышала она, закрывая дверь кабинета.
Прощаясь с секретаршей Лизой, она спросила шепотом, по-английски, кто был старик в кожаных брюках.
— Писатель, — ответила Лиза, — очень известный писатель Лев Драконов. Он пишет книжку о жизни Григория Игоревича.
Охранник у ворот дома Рязанцева долго молча изучал удостоверение майора Арсеньева, наконец вернул его и сообщил, что Евгений Николаевич уехал полчаса назад.
— Мы договаривались, он сам назначил время, — удивленно заметил Арсеньев.
— Не знаю. Мне, во всяком случае, он ничего не сообщал о вас, и никаких распоряжений я не получал. Позвоните ему.
Арсеньев набрал номер. Механический голос сообщил, что абонент заблокировал свой телефон для входящих звонков. Куда именно он уехал и когда собирается вернуться, охранник понятия не имел.
