— Лавров, будете заезжать за личными вещами?
— Обойдемся! — все так же вызывающе ответил тот и язвительно добавил: — Старый товарищ-соучастник поможет.
— Не думаю, — ответил Грошев. — Но решили правильно.
— Это ж почему?
— Все равно придется приезжать в Н. по делу о хищении запчастей с базы. Вам все понятно, Лавров?
Лавров не ответил. И только после того, как Н. остался позади, он опять вызывающе спросил:
— А откуда вам известно? Чем можете доказать?
— Следы, Лавров. В дюкере возле водосливной решетки.
Лавров поерзал и промолчал.
Машина легко взлетала на пригорки и резко сбегала вниз. В ветровичках посвистывало, коротко, пронзительно шумнув, миновали встречные машины. Грошев искоса посмотрел на Камынина.
Вдруг в машине раздался тонкий пронзительный крик.
— А-а-а! Сволочи! Втянули! А-а-а! Зачем я?.. Почему?..
Лавров ругался грязно и долго, кричал, сглатывая слезы, и снова ругался. Оперативнику надоел этот спектакль. Он положил руку на плечо Лаврова и тряхнул его.
— Прекрати! Успеешь наораться!
Лавров мгновенно умолк. Камынин остался безучастным. Тютчина процедила сквозь зубы:
— Дурак!
Взглянув на нее, Лавров опять взорвался.
— Да! Я дурак! Идиот! Да не такой, как ты думаешь. — Он грязно обозвал ее. — Пусть твой Аркашечка не рассчитывает прокантоваться. Пусть с нами садится! Пусть!
— Толька! — предостерегающе крикнула Тютчина.
— Что — «Толька»?! Что — «Толька»?! Попользовались мною. Лишили имени. Всего…
Лавров зарыдал, потом стал опять ругаться и наконец затих.
Так они доехали до горотдела. Даже ко всему привыкшие милиционеры встретили Лаврова с недоумением — таких посетителей у них вроде не бывало. Лавров осмотрелся как затравленный, вперился в безучастного, словно выпотрошенного Камынина, всхлипнул и, постукивая от волнения зубами, обратился к Грошеву:
— Товарищ… гражданин следователь… Я прошу… очень прошу допросить меня немедленно.
«А ты неврастеник порядочный, — подумал Грошев. — Впрочем, пьющие люди редко бывают нормальными».
— Может, все-таки завтра? — спросил Николай. Он действительно очень устал.
— Нет! Нужно сегодня. Я не хочу быть подлецом даже до завтра. Я все-таки артист… пусть и бывший. — Он горько усмехнулся и с этой минуты стал спокойней.
— Не верьте ему! — закричала Тютчина. — Не верьте. Если он откажется, я подтвержу, что имела дело с Камыниным. Больше ни с кем. Только с ним и с Толькой!
Она была бледна и яростна. Николай попросил милиционера:
— Уведите…
Камынин стоял у притолоки, по-прежнему безучастный к происходящему. Николай подошел к нему, подал ключ от машины.
