— Дианка, не болтай чепухи, — проворчал Олег сверху. — Нам еще идти и идти.
Дурачок. Не понимает, что ради него же она и идти никуда больше и не хочет. И ведь объясняла уже!
— Шагай, Олежка. Доберешься до города, расскажи обо всем «Аномалии» моей, другим газетам, телевидению… А я здесь, попытаюсь пока тех задержать.
— Я никуда без тебя не пойду.
Твердо на своем стоит, чурбан неотесанный. Хрен переубедишь, а? Ну да ничего, и не таких уговаривали…
— Надо идти, Олег, тебе надо. А вот мне — нет, нельзя. Посмотри сюда! — она ткнула пальцем в исцарапанную лесной колючкой икру.
— Ну что тут поделаешь, милая… Хочешь, я тебя на руках понесу?
Черт, а ведь заманчивая перспектива. Олежка у нее двужильный, пожалуй, и правда мог бы дотащить на себе до самого города. Да только дело-то не в этом!
— Ты внимательнее посмотри, — и она показала пальцем на коленку. Там будто испачкано чем было, да только «грязь» на поверку оказывалась затвердевшим чешуйчатым наростом, который к тому же чесался и ныл не на шутку, как если бы в этом месте с нее раз за разом сдирали кожу.
— Это оно? То, о чем ты рассказывала? — спросил Олег тихо. Она поразилась тому, сколько внимания и потаенной горечи было в его голосе. Как же сильно все-таки он ее любит! Прорывался за ней с боем, наплевав на все свои дела в городе, пытался спасти ее от… От того, от чего, оказывается, нельзя спасти. Любит, дурачок, больше жизни любит.
А она его — разве нет?
— Да, — ответила Диана одним словом и Олегу и самой себе. Да, люблю. Но разве от этого легче?
— Олежка, мне сон снился, я только сейчас вспомнила. И поняла, что это был за сон. Нельзя мне в город. Я же там всех заражу. Я тебя заражу, если не бросишь меня сейчас же.
Нахмурился, зубы стиснул, кулаки сжал — аж костяшки белые сквозь мясо и кожу выступили от напряжения. И повторил с расстановкой, будто сваи заколачивал:
— Я. Без тебя. Никуда. Не пойду.
— Ну чего ты уперся, как осел! Ну почему ты меня никогда не слушаешь! Ну… — вдруг Олег порывисто схватил ее и поднял над землей. Думала — пощечины давать начнет, а он неожиданно обнял и поцеловал.
Это был долгий и страстный поцелуй. Диана ощутила его язык у себя во рту, нежно ласкающий кожицу десен, пьющий ее волю, как вампир кровь.
В голове пронеслась глупая мысль — шутка, когда-то давным-давно вычитанная в газетке с кроссвордами:
«При поцелуе человеческий организм получает более миллиона вредоносных микробов и бактерий… но с другой стороны, от такого же количества и избавляется»
