«И СТАРЫЙ ЧУЛОК ПРИГОДИТСЯ…
Изношенные трикотажные изделия, уже, казалось бы, ни для чего не пригодные, не спешите все же выбрасывать. Из старых чулок, например, легко сделать шнуры для вязания. Для этого ножницами разрезают спирально весь чулок до конца и получившуюся трикотажную полоску наматывают на клубок. Из нескольких клубков разного цвета вяжут пестрые дорожки, коврики, хозяйственные сумки — в зависимости от фантазии рукодельницы…»
С фантазией у меня обстоит туго. Если бы в Москве я не гонялась за покупной сумкой на ремне через плечо, а лучше связала из старых чулок хозяйственный ридикюль и привезла бы в нем на свидание со Стратоновым пеструю дорожку и яркий коврик — из, казалось бы, уже ни для чего не пригодных трикотажных изделий, — может быть, моя дальнейшая жизнь сложилась по-иному. Ничего не поделаешь, я все-таки человек очень средних способностей.
Станция Майори…
Через стекла вагона врывалась пыхтящая духовая музыка: по привокзальной площади через весь городок маршировал парад. В плясовом ритме вышагивали веселые люди в ярких национальных костюмах, переливающихся всеми цветами радуги. Отсюда было не рассмотреть детали красочных нарядов, но я могла поклясться, что их сшили и связали не из старых чулок. Это были не карнавальные костюмы, в карнавале всегда есть сиюминутная понарошечность, а именно праздничные одежды, их сшили очень давно и надеялись еще очень долго надевать в дни радости. И частью этой радости была вечная, неумирающая, языческая красота духового оркестра.
А солнце, как в ловушке, застряло в сияющем раструбе боа-геликона. Латунная анаконда намоталась на тощего длинного человека и оглушительно ревела на всю площадь — бах-бум-ба-бам!!!
Я смотрела на музыканта с геликоном, замыкающего веселое шествие, и пыталась сообразить: кто эти люди, что, полюбив музыку, решили играть на геликоне? Может быть, они с детства мечтают об этой громадной ревучей трубе? А может, хотели играть на саксофоне или валторне, да не оказалось свободного инструмента в оркестре, вот им и сказали — или влезай в геликон, или катись отсюда…
Поезд дрогнул и с гулким подвыванием пошел в сторону Дубулты. С левой стороны насыпи жестяным блеском плеснуло в глаза озеро.
Длинный тощий человек, обвитый сияющей раковиной трубы! А вдруг ты и есть мне родная душа? Иногда мне кажется, что я сама играю на геликоне.
Надя Истомина, вы не можете играть на саксофоне, на скрипке, валторне и на арфе. Поэтому играйте на геликоне. Или катитесь из оркестра…
