Она недовольно спросила: «Неужели?» – и следующие несколько минут диктовала заказ стюарду; при этом она так долго описывала, как и что именно нужно ей приготовить, что проще было бы ей самой отправиться на камбуз и заняться этим.
Чедвик допил кофе, погасил сигарету и встал. С особенно яркой улыбкой извинился – я бы назвал его улыбку очаровательной, не будь она такой фальшивой, – и на мгновение задержался у двери, глядя на меня.
Леди Фитц, убедившись, что он вышел, удивила меня замечанием:
– Лицемер! Ничтожество! Так не похож на вас, мой добрый доктор!
Должно быть, взаимоотношения с русским и его предшественниками обострили её проницательность. Теперь она получила возможность неофициально посоветоваться со мной по различным медицинским проблемам. Как только позволили приличия, я извинился и поднялся на палубу.
Пен стояла у поручня, мрачно глядя на капитана Джонсона и Маккензи, гичка которых продолжала вчерашние исследования, отыскивая подходящую бухту, где можно поставить «Сьюзан Энн» на ремонт.
Я сказал:
– Мисс Бенсон, я не забыл ваш взгляд сегодня утром и ваши слова. Надеюсь, они были вызваны досадой и не отражают вашего истинного отношения ко мне.
– Вы имеете в виду мои слова о том, что вы заодно с остальными? – Она повернулась. – Я беспокоилась. Не спала. Сердилась. И, боюсь, была немного расстроена. Доктор, вы знаете, я верю вам. – Взгляд её добавил, что если бы она мне не доверяла, то не пришла бы в мою каюту вчера вечером. И, без всякого сомнения, это был самый прекрасный взгляд, какой я только надеялся увидеть.
Я серьёзно ответил:
– Я не хочу вмешиваться в ваши дела. Но что-то вас тревожит, что-то большее, нежели страх перед черным колесом. И я вовсе не из любопытства хочу, чтобы вы мне доверились.
Она задумчиво кивнула:
– Вероятно, я так выгляжу. Я не люблю распространяться о своих чувствах, хотя среди других это не очень заметно. – Потом, подняв голову и улыбнувшись, сказала: – Я думала об отце и этом проклятом колесе. Он совсем не спал. Сидит в каюте, гладит колесо и что-то говорит ему, словно вновь обретённому старому другу. Сейчас он, наверное, изучил его во всех подробностях, но это ему не мешает.
И в отчаянии:
– Я бы все отдала, только бы это путешествие не начиналось! Но теперь, оглядываясь назад, я вижу: всё это было предопределено.
– Каким образом?
Но она не ответила.
– И это ещё не все, – торопливо продолжала она. – Сказав, что оТец общается с колесом, как с вновь обретённым другом, я говорила серьёзно. Нет, – поправилась она, – в этом нет сомнения: колесо обладает личностью! Либо оно само живое, либо в нём обитает что-то живое. Я уверена в этом!
