Пожелайте мне удачи. К нынешнему времени вы, должно быть, нашли уже безопасное убежище. Я не пытался бы выгнать вас оттуда, если бы от этого не зависела судьба всего мира!»
Подписи опять не было.
Мы с Душечкой воззрелись друг на друга.
– Что ты думаешь? – спросил я. – Что мне делать?
– Ждать.
– А если следующих писем не будет?
– Идти и искать.
– Да. – Ужас. Весь мир ополчился против нас. Налет на Ржу привел Взятых в состояние мстительной ярости.
– Это великая надежда, Костоправ.
– Курганье, Душечка. Только Башня может быть опаснее.
– Может быть, мне стоит пойти с тобой?
– Нет! Тобой мы рисковать не можем. Ни при каких обстоятельствах. Восстание переживет потерю одного старого лекаришки. Без Белой Розы ему крышка!
Душечка крепко обняла меня, отстранилась, вздохнула.
– Я не Белая Роза, Костоправ. Та уже четыре века мертва. Я – Душечка.
– Наши враги зовут тебя Белой Розой. Наши друзья зовут тебя Белой Розой. В имени есть сила. – Я изобразил несколько букв. – В этом все дело. В имени. Ты должна быть тем, кем тебя зовут.
– Я – Душечка, – настаивала она.
– Для меня – может быть. Для Молчуна. Еще для нескольких наших. Но для всего мира ты Белая Роза, надежда и спасение. Мне пришло в голову, что имени у нее-то и нет. Того, что носила Душечка прежде, чем прибиться к Отряду. Для нас она осталась Душечкой, потому что так ее называл Ворон. Знала ли она свое данное имя? Если и так, это уже неважно. Она в безопасности. Она последняя из живущих, кто его помнит. В разграбленной войсками Хромого деревушке, где мы нашли ее, вряд ли велись записи рождений.
– Иди, – велела она. – Смотри. Думай. И надейся. Скоро ты где-нибудь отыщешь нить.
Пришли наконец те, кто бежал из Ржи на трусливом летучем ките. Мы выяснили, что Взятые с равнины все же выбрались и буйствовали теперь из-за того, что уцелел лишь один ковер. Атака будет отложена до той поры, пока ковры не заменят. А из всех волшебных предметов ковры-самолеты – одни из самых сложных и дорогих. Полагаю, Хромой долго будет объясняться перед Госпожой.
Я привлек к разросшемуся проекту Одноглазого, Гоблина и Молчуна. Я переводил. Они выискивали подлинные имена, сводили их в таблицы. Зайти в мою комнату стало почти невозможно. А жить в ней – тем более, потому что Гоблин и Одноглазый здорово поцапались за пределами Душечкиной безмагии. И теперь постоянно держали друг друга за глотку.
У меня начались кошмары.
Как-то вечером я поставил перед колдунами задачу: отчасти потому, что нового курьера так и не было, отчасти – чтобы они меня с ума не свели.
