– Когда же вы работаете, сударь? – пошутил Грай.
– Работа сама движется. Как двигалась уже веками. У меня проблема, Грай.
Грай сморщился.
– Проблема?
– Обличья, Грай. Мир живет восприятиями. А ты не соответствуешь своему облику.
– Сударь?
– В прошлом месяце у нас был гость. Из Чар.
– Я не знал.
– И никто не знал. Кроме меня. Это было нечто вроде длительной неожиданной проверки. Такое случается.
Сироп уселся за стол, отодвинул в сторону шахматную доску, на которой они так долго соревновались. Он вытащил из укромного местечка за правой ножкой стола длинный лист бумаги. Грай заметил паучий почерк.
– Взятый? Сударь?
Грай каждый раз почти забывал добавить «сударь», и привычка эта Сиропа очень беспокоила.
– Да. От Госпожи, со всеми полномочиями. Он не пережимал, нет. Но рекомендации делал. И упоминал людей, чье поведение кажется ему неприемлемым. Твое имя стояло в списке первым. Какого беса ты шляешься по округе всю ночь?
– Думаю. Заснуть не могу. Война сделала что-то… Я многое видел. Повстанцы. Мы не ложились спать из страха, что они атакуют. А если уснешь – во сне видишь кровь. Горящие дома и поля. Визг скотины и детей. Это было хуже всего. Плачущие дети. Я все еще слышу их плач. – Он почти не преувеличивал. Каждый раз, ложась в постель, он слышал детский плач.
Он говорил правду, вплетая ее в ложь. Детский плач. Дети, чьи голоса преследовали его, были его собственными невинными младенцами, брошенными из боязни ответственности.
– Знаю, – ответил Сироп. – Знаю. Во Рже убивали детей, чтобы те не попали к нам в руки. Самые жестокие из солдат плакали, видя, как матери бросают со стены своих младенцев и кидаются вслед за ними. Я никогда не был женат, и детей у меня нет. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. У тебя дети были?
– Сын, – ответил Грай тихо и сдавленно, едва не вздрагивая от боли, – и дочь. Двойняшки. Давно и далеко отсюда.
– И что стало с ними?
– Не знаю. Надеюсь, что они еще живы. Они примерно ровесники Кожуху.
Сироп поднял бровь, но промолчал.
– А их мать?
Глаза Грая стали железом. Раскаленным железом клейма.
– Умерла.
– Мне жаль.
Грай промолчал; выражение лица его наводило на мысль, что ему вовсе не жаль.
– Ты понимаешь, что я говорю, Грай? – спросил Сироп. – Тебя приметил Взятый. А это нездорово.
– Понял. А кто из них?
– Не знаю. Кто у нас из Взятых интересуется мятежниками?
– Какими мятежниками? – фыркнул Грай. – Мы их при Чарах стерли с лица земли.
– Может быть. Но есть еще эта Белая Роза.
