Каждую из таких частушек легко можно развернуть в повесть или роман, но чем бы тогда отличалось правдоподобие литературы от правды фольклора:
Ванючиха старая
Самовар поставила,
Не успела вскипятить –
Дочка с Питеру катить.
* * *
Пришла с Питера девчонка,
Принесла маме ребенка.
Вот тебе, маменька, на чай,
Толстопузова качай.
* * *
В Петербурге на Сенной
Дивовались надо мной:
«Эка девка бесшабашна,
Не торопится домой».
* * *
Нынче я уже не прачка,
Больше не стираю.
Я по Невскому хожу,
Граждан примечаю.
* * *
В Ленинграде на базаре
Мальчики дешевые –
Три копейки с половиной
Самые хорошие.
Я уже не однажды подчеркивал и аргументировал это образцами городского петербургского фольклора, что петербуржец – это и национальность, и звание, и профессия. В народной драме «Шайка разбойников», записанной фольклористами в далекой Пермской области, один из ее героев – Доктор – поет песню:
Я не русский, не французский,
Сам я доктор петербургский.
Лечу на славу,
Хоть Фому, хоть Савву… и т. д.
Факт этот для фольклора настолько очевиден, что он, фольклор, его даже не доказывает и не объясняет. Фольклору вообще не свойствен ни публицистический азарт, ни дидактическое занудство. Фольклор просто констатирует. Да, господа патриоты: «Псковский да витебский – народ самый питерский». А ленинградцы? На этот счет в богатейшем арсенале петербургского фольклора есть анекдот:
– Где можно встретить коренного ленинградца?
– В бане и в коммунальной квартире.
Этот анекдот, надо сказать, не очень характерен для петербургского фольклора в целом. В нем ощущается весьма заметный привкус раздражения. Для фольклора более типична недавно появившаяся формула, исключительно точная, хотя и не окончательно отшлифованная: «Санкт-Петербург населен ленинградцами в той же мере, в какой Ленинград был населен петербуржцами».
Улица Веротерпимости, или
Фольклор многоязычного Петербурга
Для Петербурга понятие «многоязычный» никогда не было ни идеологической пропагандистской формулой, ни расхожим литературным штампом. Петербург действительно с самого рождения был городом многонациональным. Первыми его строителями, наряду с солдатами армии генерал-адмирала Апраксина, были финны, издавна населявшие Приневскую низменность. Первым архитектором был швейцарец Доменико Трезини. А первыми жителями становились так называемые работные люди или «переведенцы» – крестьяне и мастеровые, согнанные на строительство новой столицы из всех губерний многонациональной России.
