Дикий зверь, еще недавно отловленный в горах, стыло скалился на медленно приближающуюся руку монаха: начинал злобно шипеть, затравленно готовясь к надвигающейся опасности. Мангуст не был привязан. Но комната была так узка, что человек, лежа не полу, полностью загораживал проход.
Зверьку оставалось только выжидать удобного случая, чтобы вырваться на волю, да отбивать непозволительно близкое приближение противника. То, что перед ним враг опытный и коварный, сильнее его, зверек понял по безразличным глазам и движениям. Но почему тот не убивает его, а только раздражает — этого понять своей сутью не мог. Приходилось выжидать, действовать наверняка.
Равнодушие противника к предупреждающему шипению, осколиванию, затравленному повизгиванию, и пугало, и путало мангуста, все более разъяряло от начальной безысходности положения.
Но, когда хищник резко рванулся к приближающейся руке, там почему-то оказалось пусто. Мангуст удивленно повертел мордочкой по сторонам. Вражья рука находилась сбоку от него, совсем рядом, на том же опасном расстоянии. Уже по-своему, коварно, без шипения, острые зубки зверя молниеносно метнулись к объекту раздражения. Но снова глазки удивленно забегали вокруг, а пасть досадно щелкнула. Руки не было. Пришлось поднять нос, чтобы снова увидеть ее, но уже над головой. Прищурился. Охота начала забавлять. Подозрительно покосился на лежащего: «Не голоден, но что ему надо». В жизни редко приходилось по нескольку раз поражать одну и ту же цель. Это злило. Опасность того, что перед ним враг опасный и сильный, отходила в cторону. Мангуст прикладывал все силы и сноровку, чтобы поразить раздражающую цель. Прыжки, рывки, стремительное лязгание челюсти — все движения находили пустоту. Но чутье подсказывало, что рука все равно где-то рядом. Он уже инертно крутил головой, чтобы броситься, но в один из моментов поблизости ничего не оказалось. Зверек ошарашенно завертелся, посмотрел на человека, которого, признаться, уже и забыл: «Почему тот не продолжает игру?» Но, вспомнив про свою неволю и все то, что злило его, с визгом бросился на лицо этого лежащего в полном спокойствии безбоязненности большого врага. Неожиданный, хлесткий удар откинул мантуста в угол. Тот заскулил жалобно, поджал хвост, прижался к стене, держа наготове оскаленную пасть.
Но человек сейчас не думал о нем. Если бы животное хотя бы внимательно присмотрелось к нему, то может быть, сумело бы бесшумно прокрасться и проскочить мимо лежащего. Но оно этого не знало и прижалось к углу, ожидая нападения. Противник был сильнее и, что самое важное, быстрее.
