Теткин захохотал.
- Самодур? - с надеждой спросил Манин.
- Пожалуй, и самодур, - ответил Скворцов, - но только его это не исчерпывает. Гиндин - сложное явление. Энергичен, умен, талантлив, дело у него горит... Знаете, что здесь до него было? Пустыня, глушь, дичь, одни землянки да помойные ямы. За водой на реку с коромыслом ходили. Весь наш городок - это же Гиндин построил! И в каких условиях! Жара, воды нет, люди от болезней так и валятся...
Скворцов говорил горячо и почему-то даже без юмора. Его поддержал Чехардин:
- Согласен с вами. Генерал Гиндин - любопытнейший тип. Это хозяйственник особого рода, хозяйственник-гений, такие могут вырастать только у нас, выковываются в процессе преодоления трудностей... Вы подумайте только, каково хозяйственнику в наших условиях: направо пойдешь - коня потеряешь, налево - сам погибнешь... А этот Гиндин ни черта не боится. У него к законам отношение конструктивное. Если надо - заплатит сверхурочные, проведет расходы по другой рубрике, из-под земли достанет лимитные фонды, бездельника уволит, хорошего работника переманит... Вместе с тем, без сомнения, субъективно честен. Никогда ничего не сделал для себя лично. Здесь ему предлагали отдельный коттедж - отказался. Так и живет в гостинице.
- А семья? - спросил Манин.
- В Москве, - ответил Теткин. - Жена пожилая, дети взрослые - чего они сюда поедут? Он к себе выписал папу - занятный, между прочим, старик! так и живет вдвоем с папочкой. Очень любящий сын.
- Так долго жить в разлуке с семьей - это может привести к моральному разложению, - заметил Манин.
- Не беспокойся, уже привело, - засмеялся Теткин.
Генерал Сиверс положил ложку и сказал:
- Достойный человек. Зря я его обидел. Попутал бес.
Симочка внесла вторые.
6
Испытания затянулись. Генерал Сиверс вернулся в свою гостиницу поздно вечером. Он довольно долго звонил у подъезда. Заспанная дежурная в наскоро наброшенном халате, с волосами, накрученными на бигуди, отворила ему дверь и конфузливо скрылась. Он поднялся к себе на второй этаж. В двухкомнатном номере было душно. Очень хотелось вымыться.
Он прошел в ванную, отвернул кран - воды не было. Ну-ну. Кое-как, черпая кружкой из ведра, он вымыл над раковиной лицо и руки, вернулся в номер и распахнул окно. На улице было так же душно. Удручающе теплый ночной воздух не шевелился. Вдали, чуть смягченные дрожащей дымкой, мигали и роились огни Лихаревки. Где-то завыла сирена и замолчала; потом послышался отдаленный гул, похожий на рыкание множества львов; яркий огненный след стремительной дорожкой пересек небо, посветил и погас... Как всегда, в ночное время на объектах шли работы.
