Генерал Сиверс отошел от окна. Нет, нельзя сказать, решительного успеха сегодня не было. Но и отрицательного результата - тоже. А это важно отсутствие отрицательного результата. Посмотрим, посмотрим.
Тишина в номере была настороженной, полной мелких разнообразных звуков. В водопроводных трубах не прекращалась чмокающая, булькающая суетня. У потолка, в матовом плафоне, с легким постукиванием возились лесные клопы особой местной породы - крупные, жесткие, панцирные - клопы-рыцари. К этим обитателям номера он уже привык; они жили своей странной, сосредоточенной жизнью, особенно оживляясь по ночам, когда они собирались в ламповом колпаке на какие-то свои клопиные турниры...
Под лампой, на круглом столе, покрытом зеленой бархатной скатертью, белел прямоугольник - письмо. Сиверс его распечатал.
"Дорогой Саша, - писала жена, - как ты там поживаешь? Ради бога, будь осторожен, я всегда за тебя волнуюсь. Я без тебя скучаю, мальчики - тоже. У нас пока все благополучно, главное - здоровы. Володя ходит весь счастливый и гордый: его корреспонденцию напечатали в "Комсомольской правде". Юра получил премию на конкурсе авиамоделистов. А Коля вчера опять упал в грязь и штаны порвал..."
Генерал Сиверс усмехнулся и пробормотал:
- От каждого - по способностям, каждому - по потребностям.
Коля, младшенький, был его любимец: красив, строптив, черноглаз картина!
"Постарайся не слишком задерживаться, - писала дальше жена, - мне что-то страшно без тебя и очень тоскливо. Приходят разные мысли. Вчера был Борис Николаевич, рассказывал: Доллер заболел. Ситников тоже. Относительно Доллера еще можно было ожидать, но Ситников всех удивил. Борис Николаевич беспокоится о твоем здоровье. Здесь все время идут дожди, так и лето пройдет, а тепла мы еще не видели. Ну, будь здоров. Целую тебя, мой дорогой, и жду. Твоя Лиля". ..."Заболел"... Так давно уже называют арест... Тоже секретность! Что ж, болей не болей...
Письмо было без даты - глупейшая женская манера! Сиверс исследовал конверт - отправлено авиапочтой, четыре дня назад. Он еще раз перечитал письмо - выражение какой-то досадливой нежности прошло по его лицу. "Глупая ты моя, глупая", - сказал он куда-то в себя. Потом разорвал письмо на мелкие квадратики, поискал под столом корзину - ее не оказалось - и бросил обрывки в пепельницу. В дверь постучали.
- Avanti! - крикнул Сиверс.
Никто не входил.
- Войдите! Avanti по-итальянски "войдите"!
Дверь открылась. На пороге, занимая чуть ли не весь дверной проем, стоял генерал Гиндин. В руках у него была бутылка коньяка.
