На следующий день, стянув по случаю праздника не только макароны, но и банку тушёнки, Облонская вернулась домой. Льва не было. Сначала она нахмурилась и даже обиделась, но затем смекнула: «Наверное, поехал к своим, подготовить». И стала спокойно готовить ужин. Половина десятого… Десять… Половина одиннадцатого… Одиннадцать… Аня в истерике металась от окна на улицу, думала звонить в милицию, может, что-то случилось, может, под машину попал, может, хулиганы…
— Лиза! Лиза! Освободи телефон! Мне позвонить срочно надо! — барабанила она в дверь соседки, пытавшейся дозвониться куда-то уже битый час.
— Что случилось? Ты чего орёшь? Машу разбудишь!
Та налетела на Облонскую как сердитая наседка, потом увидела растёкшуюся тушь, безумные глаза, растрёпанные волосы.
— Аня, ты что? Что с тобой? — она схватила Облонскую за плечи.
— Лёва пропал! В милицию…
— Да подожди ты! В какую милицию! Может, он где-то пиво пьёт у ларька, а ты тут с ума сходишь.
— Нет, я чувствую, что-то случилось! Он пропал, пропал! Понимаешь?
Лиза нахмурилась.
— Вещи все на месте?
— Что?… Вещи? Чьи вещи? Его вещи?
— Твои вещи! Деньги…
— Ой! Ты что говоришь?!
Облонская закрыла рот руками, чуть было не толкнула Лизу. Несколько секунд смотрела на неё. Затем стремглав кинулась проверять. Не оказалось ни отложенных на свадьбу ста рублей, ни золотых вещей Облонской, ни мутоновой шубки, ни сапог. Не было даже косметики и хорошего нижнего белья, подаренного Ане её прежними любовниками.
— Аня, давай звонить в милицию! Его найдут! Ты знаешь, где он живёт? Где учится?
— Не надо милиции… — Облонская тяжело осела по дверному косяку и отключилась.
У каждого Наполеона однажды случается Ватерлоо.
Очнулась в больнице.
— Ну, милая, ты так больше не смей переживать! О ребёночке своём думай. Ты теперь не только за себя в ответе, — быстро заговорила старая морщинистая санитарка, вытирая пол между кроватями широкими размашистыми движениями огромной швабры. — А то ишь выдумали — нервные потрясения! О ребёночке думай, о ребёночке — о себе забудь.
И Облонская забыла. Так родился Стёпа, записанный в свидетельство о рождении как Степан Аркадьевич Облонский.
Мать-одиночка Анна Аркадьевна Облонская чрезвычайно подружилась с жертвой генетических шуток Елизаветой Петровной Чиркиной и постепенно приобрела её привычки. Ни на кого не смотреть, держать подбородок высоко, плечи расправлять, ходить как натянутая струна, выражение лица — скорбь по бездушному миру.
