Заморенный, малорослый дворянин в потертом кафтане выступил вперед:
– Нас тут, дорогобужан, да вяземских, да из-под Смоленска служилых людей, до двух тысяч.
– Нам столько не надобно, – сказал толстый купец. – И так объели нас, ироды, изгороди поломали, посудье растащили, а службы с вас не видно.
Рассудительно заговорил другой дворянин, – верно, был под Смоленском окладчиком, приходилось ему вести беседы.
– Служивый человек, – начал он, – службу может исполнять, когда на него мужик дома работает. Службу хотите, почтенные? Пусть на нас, как при прежних великих государях, мужик пашет, да дрова возит, да мясо дает, да масло, да дорогу чинит, да за избу нам платит, а то были у нас мужики, задолжали нам кругом да ушли драться самовольно. Убили мужика – и пропал за ним долг. Вы нам дайте коней да пороху, да землю за нами закрепите, да мужиков заставьте нас кормить – будем служить вам без воровства.
Послышался печальный голос купца:
– Каждому коня, да доспех, да порох, да еще мужика для него слови!..
Продолжал окладчик:
– А инако службы нет. Дали нам землю под Арзамасом, да та земля была прежде дворцовая, и мужики себя делить не дали, и бой был. У мужиков в начальных людях был воровский казак Роман, и мы в том бою не устояли.
– В бою не устояли, а денег дай, – сказал купец.
– Три алтына да два – пять, – рассудительно произнес другой, обращаясь ко всем.
– Ну, Миныч, – сказал Звенигородский, наклоняясь к Минину, – нонче, говорят, вы, посадские, умные – говори, сколько кому дать.
Минин встал.
– Люди торговые! – громко сказал он.
– Говори, Козьма, мы тебя выбирали! – крикнул посадский среди непрерывающегося шума.
– Люди посадские! – еще повышая голос, продолжал Минин.
Шум стих.
– Слушай, люди, дело говорит, – сказал седой посадский, оборачиваясь через плечо.
– Люди ратные! – закончил Минин уже в тишине.
Уставились на Минина дворяне.
– Что полста войска поставим, что два ста поставим, а Нижнему одному не устоять.
Смотрели на Минина купцы, не понимали, к чему он клонит.
– Рассудить нужно, – спокойно продолжал Минин. – Под Москвой, почитай, рати нет. Ляпунов добрый был воевода – убили. Остались Заруцкий да Трубецкой. А они откудова? Оба тушинским вором ставлены. Вотчины брать, да кабаки сдавать, да рвать друг у дружки русскую землю кусками они горазды… Надежда на них плохая.
Косились на Минина Алябьев и Биркин.
Дьяк приставил перо к носу, смотрел, не понимая.
– Возьмут враги верх, – продолжал Минин, повернувшись к кому-то, – так не рубль с алтыном, а домишко твой даром возьмут, да и тебя самого холопом поставят, а в лавке твоей лях торговать будет.
