– Книги, священные книги, мудрые и вечные, для детей и взрослых, о наших мудрецах и о вреде драконов, – резким фальцетом кричал другой, одетый в черный глухой сюртук и маленькую шапочку.
Мне хотелось присмотреться, но надписи на книгах были какие-то иероглифические, и я пришпорила Ранета.
Крики лавочников-зазывал мы понимали, но между собой они и не думали разговаривать так же. Если я не ошибаюсь, в воздухе стоял гомон десятка наречий. Да и такого многообразия лиц и платья мне не удавалось раньше видеть. Как это было не похоже на Эламанд, где тихие люди в однообразных коричневых одеяниях скользили по пустынным улицам, а цвет одежды определял принадлежность к особой касте или профессии. Здесь же попадались личности белые и черные, желтые и бронзоволикие. Некоторые женщины были завернуты в куски материи, наподобие индийских сари. А головные уборы? Они были атласные и вязаные, фетровые и соломенные. Я даже увидала одну меховую шапку, в эту жару! Не страна, а фестиваль молодежи стран Азии и Африки какой-то…
Выбравшись на улицу потише, мы стали искать гостиницу. Даже Сенмурв устал, и от такой жары его язык свисал из распахнутой пасти. Далила закричала:
– Смотрите, постоялый двор! – и показала пальцем на вывеску.
На вывеске шла надпись: «Постоялый двор «Зуна и сыновья»» и ниже сакраментальное: «Дракониной не торгуем».
Мы спешились и, отдав вожжи двум смуглым паренькам, видимо сыновьям этого самого Зуны, вошли в прохладную затемненную комнату.
Нам навстречу, поглаживая роскошную седую бороду, вышел хозяин. Он улыбался:
– Пожалуйста, проходите. Что будете заказывать?
– Поесть чего-нибудь и четыре постели.
Обернувшись, он щелкнул пальцами, отдавая приказание, но вдруг нахмурился, увидав Сенмурва.
– С животными сюда нельзя! – категорично заявил он и добавил: – К сожалению.
Мы начали протестовать, объясняя, что наш пес особенный, но хозяин был непреклонен. Тогда в разговор вступил Сенмурв:
– Вы отказываете мне в постое, так как уверены в том, что животное не способно путешествовать?
Трактирщик от изумления плюхнулся на дубовую скамью и уставился на говорящего пса.
– Говорят люди, а не животные. Животные издают звуки, которые подражают звукам людской речи, а не говорят самостоятельно, – наконец выдавил он из себя.
– Смею заметить, что я не подражаю вам, а вполне логично аргументирую, отпарировал пес.
Говоря это, Сенмурв вдруг плюхнулся на задние лапы и принялся яростно чесаться.
На трактирщика было жалко смотреть. Он тщился придумать нечто эдакое, что даст ему преимущество в споре, и уже совершенно было неважно, кто его оппонент.
