– А раньше ты мог говорить?
– Раньше меня об этом не просили.
– Слушай, Сенмурв, откуда ты взялся? – может, было слегка неэтично задавать такой вопрос, но я не могла удержаться от любопытства.
Пес задумался. Спустя некоторое время он почесался и односложно ответил:
– Прилетел…
– Что?! Кто прилетел? – это воскликнула не я, а проснувшиеся дамы.
Вместо ответа Сенмурв поднялся, потянулся, и вдруг за его спиной раскрылись большие кожистые крылья с размахом каждый около двух метров, и, лениво взмахнув ими, он поднялся в воздух.
Мы следили за ним, раскрыв рты. Произведя на нас должное впечатление, пес-летун мягко приземлился, сложил крылья, и они спрятались у него в шерсти на спине. Так вот на что я наткнулась вчера ночью, когда гладила его. А думала, что позвоночник.
Мои спутницы обступили его и принялись теребить, разглядывать крылья. Сенмурв покорно сносил их приставания.
– А как ты попал в лапы паука? – спросила Ипполита.
– Люблю грызть шишки, – опечалился он.
– Все понятно! – выпалила Далила. – Ты спустился на поляну за шишками, и тут он тебя схватил.
– Ага, – совсем понурился пес.
– Да не грусти ты так, – сердобольная Гиневра потрепала его за ухом, – все в порядке. Ты с нами, паук мертв. Что ж плохого?
– Она этого так не оставит…
– Кто она? – разом спросили мы.
– Как кто? – удивился он. – Колдунья. Это же ее слуга, вы посмотрите в кусты.
Ипполита решительно направилась к тому месту, на которое показал Сенмурв, раздвинула ветки и ругнулась в сердцах. Мы подошли поближе.
Паука не было. Вместо него лежало полупрозрачное тело маленького человечка, жутко безобразного, с выпученными глазами и выпирающими клыками изо рта. Он был уменьшенная копия дэва, которого я видела летящим на базар. Человечек под воздействием солнечных лучей, доступ которым мы открыли, раздвинув лапник, стал стремительно таять, пока не исчез совсем.
– Они не любят солнце, – сказал пес, – они под ним тают.
«Ничего себе Снегурочка, – сказала я про себя, – брр…, интересно, какие они ночью, когда нет опасности схватить солнечную радиацию?»
– И много у колдуньи их наберется?
– В полнолуние фрастры делятся пополам и так увеличивают свою численность.
– Кто? – спросили мы разом.
– Фрастры. Они слуги Душматани. Не такие большие, как дэвы, но от этого не менее противные.
– Кстати, Душматани, – спросила меня Ипполита, – не та ли это колдунья, которую мы ищем?
Кивнув, я снова обратилась к Сенмурву:
– Послушай, мы идем на поиски царевича Йомы. Тебе известно, что колдунья держит его, чтобы захватить кольцо Амаздахура?
