Сначала мы обсуждаем
школьные успехи наших
внуков, потом погоду
в Калифорнии, и, наконец,
я говорю, как бы мимоходом:
– Дорогая, ты
случайно не помнишь,
где лежат ключи от Тойоты?
– От какой Тойоты?
– спрашивает жена, и в
её голосе звучат нотки
подозрительности.
– От нашей синей
Тойоты.
Жена некоторое
время тяжело дышит в
трубку.
– Милый, – говорит
она с остервенением,
– мы продали синюю
Тойоту три года назад
и купили белую Хонду.
Хорошо, что в этот момент
она не видит моего лица. А голос можно подделать. Я говорю, изображая
незначительность и безразличие:
– Ну да, – говорю.
– Я как раз имел в виду
белую Хонду. Это
я так, по привычке называю
её Тойотой.
Кажется, мне удаётся
её обмануть.
– Как бы ты
её не называл, ключи лежат
в спальне на тумбочке,
– говорит жена. – А машину
ты хотел поставить перед
домом, чтобы не забыть
меня встретить, когда
я прилечу домой. Ты помнишь об этом?
– А как же! Ты же знаешь, что я
ничего не забываю.
Проходит ещё день,
и я забываю про двух сержантов
и про машину, которая,
как выяснилось, принадлежит
мне и стоит там, где должна
стоять. Я снова
просыпаюсь в хорошем
настроении, спасибо
моей негодной памяти. Но после завтрака
я случайно бросаю взгляд
в окно и… меня опять бросает
в холодный пот. Машины
перед домом нет. ŤАга, – соображаю я.
– Наверно, я перегнал
её в гараж и забыл об этом. Я захожу в гараж,
и меня бросает из холода
в жар. Гараж пуст.
Следующие два часа
я лежу на диване, отупело
гляжу в потолок и пытаюсь
осмыслить происходящее. Мои бесплодные
размышления прерывает
телефонный звонок.
– Говорят из
отделения полиции, –
объявляет знакомый радостный
баритон. – У меня для вас
хорошая новость: ваша
машина нашлась. Она
доставлена к нам в отделение.
Приметы, правда,
не совпадают. Она
не синяя, а белая, и не Тойота,
а Хонда. Но по документам
это ваша машина.
Поздравляю.
