Тут я вижу ваши иронические
улыбки и слышу саркастические
замечания: а помнишь
ли ты, где висит календарь
или как включается телевизор?
Ах, бросьте вашу
неуместную иронию, дамы
и господа! Конечно,
я помню! А если
и нет, то всегда можно
спросить у жены.
Кстати, о жене. Она кричит мне из спальни:
– Милый, сходи, пожалуйста,
на кухню, принеси мне
яблоко!
– Окей! – с готовностью
отвечаю я и иду на кухню.
Там я сначала принимаю
свои витамины
(теперь я уже не путаю,
принял я их или нет, спасибо
безвестному гению пластмассовой
коробочки). Потом
открываю холодильник
и долго вглядываюсь
в его коварное нутро,
соображая, что бы такое
съесть. И, наконец,
решив, что есть ещё рано,
закрываю холодильник
и возвращаюсь к жене.
– Принёс? –
говорит она, не отрываясь
от книги.
– Принёс что?
– То, что я тебя
просила.
– Ах, это... Извини,
дорогая, забыл.
– Так сходи,
принеси.
– Что принести?
– Ну, то самое. Что я тебя просила.
– А что ты просила?
– Какой кошмар!
– кричит жена,
вскипая справедливым
гневом. – Простую
вещь не можешь запомнить! Ладно, можешь ничего
не приносить!
По её искреннему негодованию
я понимаю, что она тоже
забыла, что именно просила
меня принести, но не хочет
в этом признаться.
Впрочем, она не всё
забывает. Например,
она не забывает съездить
на неделю в Калифорнию
проведать дочку. И тогда я остаюсь дома
один, в упоительном
одиночестве.
На третий день своего
одиночества я замечаю,
что перед моим домом
стоит белая машина. Я пытаюсь вспомнить,
стояла ли она здесь вчера. Кажется да, стояла. Вообще, на нашей
тихой улице не стоят
машины. У всех
есть гаражи, а если приезжают
гости, то они ставят машину
перед тем домом, куда
приехали. И в тот
же день уезжают.
Зачем владельцу этой
белой машины понадобилось
поставить её перед моим
домом? К кому он
приехал и почему не уезжает
восвояси? Меня
начинает это тревожить. В течение всего
дня я, помимо своей воли,
каждую минуту подхожу
к окну. Машина
не уезжает.
