— Доброе утро, пан сетник, — первым поздоровался он.
— И Вам того же, пан надпоручик. Сегодня тоже вылетаете?
— Да, следом за вашей эскадрильей. Так что ещё успею попить кофе с кнедликами. А Вы предпочитаете с рогаликами?
Бомжик предпочёл не замечать слишком прозрачный намёк на некоторые обстоятельства его супружеской жизни, хотя мысленно произнёс все две с половиной тысячи бранных слов, выученных в русском плену.
— Спасибо, пан Яромир, я предпочитаю пиво.
— Это Вы зря, пан Фердинанд, нехорошая примета.
— Я в них не верю.
— А никто не верит. Вот только задницей чую — сегодняшний день мы ещё не раз вспомним недобрым словом. Если останется кому вспоминать.
Аэродром встретил офицеров унылостью, запустением, и безлюдностью. Лишь у нескольких машин копошились чумазые техники с ключами, линейками, и толстыми тетрадками, в которые они что-то тщательно записывали. Один из техников, видимо самый старший, отдал команду, и от самолёта начали отваливаться запчасти. Ну, не совсем отваливаться, их тут же подхватывали заботливые руки и, после тщательного обмера деревянным штангелем и портновским сантиметром, укладывали рядышком на брезент.
— Что они делают, пан Фердинанд? — надпоручик остановил велосипед, растеряно сжимая руль.
— Не знаю, пан Яромир. Только это моя машина, на которой через два часа я должен был вылететь, — ответил Фердинанд, бросая своего двухколёсного коня в траву и подбегая к главному, носатого вида брюнету, звание которого не удалось разглядеть под комбинезоном. — Сетник Бомжик, честь имею! Вы что творите, господа?
— Штебный шикователь Куц! — отрапортовал техник, козыряя левой рукой с зажатой в ней пулемётной лентой. — Производим инвентаризацию и ревизию. Да Вы таки не волнуйтесь, пан офицер, мы очень быстро всё сделаем. Не успеете оглянуться, как две недели пролетят.
— Сколько?
— Мало? Понимаю ваше желание отдохнуть от этих утомительных полётов. Но и нас нужно понять… Вы улавливаете суть моих намёков? О нет, не переживайте, наши расценки вас приятно удивят.
— Какие к дьяволу расценки? Мне скоро вылетать.
— Но я такие вопросы не решаю, господин сетник, — пожал плечами штебный шикователь. — Это к начальству.
Фердинанд Бомжик плюнул технику под ноги и решительно направился в сторону штабной палатки, виднеющейся на опушке леса. Но на половине пути был оставонлен пожилым бородатым свободником, пилотку которого почему-то заменяла чёрная шляпа с широкими полями, а поверх гимнастёрки надета расстёгнутая овчинная безрукавка.
