На поле было полным-полно надзирателей, поэтому она замурлыкала, как красотка:
— Крутотень, верно?
— Не то слово, — отозвался Зейн.
У него на лице не было никаких флэш-татуировок, но Тэлли даже сквозь толстую зимнюю куртку чувствовала, как колотится его сердце.
— Ничего не сломал?
— Нет. Поранился немножко. — Он гордо продемонстрировал ей щеку, на которой отпечатались ячейки сетки. — Похоже, очко в нашу пользу.
Тэлли рассмеялась, нежно-нежно поцеловала его раненую щеку и проговорила ему на ухо:
— Все получилось. Все вправду получилось. Значит, мы кое-что можем.
— Можем.
— Уж после такого-то новодымники точно поймут, что лекарство действует. Они пошлют нам еще капсулы, и мы сможем все изменить!
Зейн отстранился и кивнул, но тут же потянулся к Тэлли, ласково поцеловал ее и прошептал:
— А если они этого не заметят, придется нам пойти и поискать их.
Вечером все заливались шампанским. Хотя Тэлли и Зейн отказались от любых спиртных напитков, им казалось, что они должны сказать тост в честь того, что «кримы» благополучно уцелели после Великой Катастрофы на стадионе Нефертити.
К этому вечеру они готовились долго, репетировали каждую фразу, ответ на любой вопрос, поэтому ни слова не было сказано об алкоголе, пролитом на лед, никто не упоминал об успешно осуществленном плане. С виду все напоминало обычное щебетание юных красоток и красавцев, приходящих в себя после потрясающего и неожиданного ухода от привычной нормы.
Каждый рассказывал и пересказывал историю собственного падения — все говорили о том, как задрожал трескающийся лед, о том, как страшно и классно было лететь сквозь огни фейерверка, о том, как с неожиданным рывком надувалась спасательная куртка. А еще — о том, как потом звонили родители, видевшие репортаж со стадиона несколько раз по всем каналам. Большинству «кримов» телевизионщики задавали вопросы, и они выдавали свои истории с невинным изумлением. В городских выпусках новостей происшествие получило особую окраску: звучали призывы к отставке ряда специалистов из архитектурного совета, к полному пересмотру календаря футбольных матчей серии плей-офф и к закрытию аэрокатка навсегда (такого Тэлли никак не ожидала, и этот побочный эффект ей совсем не понравился).
Но выпуски новостей довольно скоро всем прискучили, поскольку в них начали повторять одно и то же, поэтому Зейн предложил всем прогуляться, и «кримы» разожгли большой костер в Дензел-парке.
«Кримы» сохраняли просветленность. Стоя у костра, они продолжали пересказывать свои истории, и их флэш-татуировки весело вертелись. Все болтали на привычном диалекте Нью-Красотауна — мало ли, вдруг кому-то вздумалось бы подслушать, но Тэлли улавливала в разговорах нечто большее, чем пустую болтовню. Это было похоже на то, как теперь разговаривали между собой она и Зейн, ни на миг не забывая о браслетах, но вкладывая определенный смысл в пустой, на первый взгляд, треп. Участников безмолвного заговора становилось все больше. Глядя на пламя костра и слушая болтовню «кримов», Тэлли начинала верить в то, что возбуждающее действие происшествия на аэрокатке сделало свое дело, что это не пройдет даром.
