Конечно, ему следовало вернуться к себе, собраться и ехать на аэровокзал. Дома его давно ждут — еще утром сообщил отцу, что приедет. А вместо этого он сел на мягкую пластмассовую скамейку под косым козырьком выступающей стены. Сел, не зная, что делать дальше.
Если бы мысли Володи можно было записать на пленку, получился бы невероятный сумбур. С одной стороны, — критика возмущенного ума, суровое осуждение в свой адрес. И в то же время очень хотелось увидеть Галю, попытаться поговорить с ней. Правда... Дом специалистов, где она живет, находится далеко, но это, в конце концов, пустяки.
И вдруг ему стало жарко. За углом в нескольких шагах от него послышался голос, который он узнал бы из тысячи:
— Добрый вечер, Андрей Федорович!
Володя так никогда и не узнал, случайно оказалась здесь Галя или она специально ждала где-то неподалеку. Но в тот момент, когда Соколов собирался войти к себе, она вышла ему навстречу. Володя не видел их, ню ему отчетливо было слышно каждое слово. Конечно, полагалось немедленно уйти. Но он только глубже отодвинулся в тень. Пусть некрасиво, недостойно, только уходить — выше его сил. Будь что будет...
— Добрый вечер, — вежливо сказал Соколов.
— Вы не узнаете меня?
— Узнаю. Вас зовут Галина... Простите, не знаю отчества.
— Просто Галя. И я хочу сказать вам... Раз уж мы увиделись... Словом, мне хочется попросить у вас прощения.
— Прощения? За что?
— За глупую выходку на реке. Я ведь тогда не тонула. Все это было нарочно.
— И что же здесь особенного? Ну, пошутили. Я ничуть не обижаюсь. Пустяки!
— Я не хотела шутить. И говорю об этом сейчас только потому, что знаю: вы скоро улетаете. А я не могу быть спокойной, если на совести у меня есть царапинка.
— Я не придал тому случаю никакого значения, — возразил Соколов. — Я давно забыл об этом.
— А я не забыла. И мне хотелось бы объяснить, почему я так поступила. Я не задерживаю вас?
— Я свободен. Но... может быть, мы пройдем в комнату? Здесь довольно прохладно.
— Спасибо, — не сразу сказала Галя. — Мне лучше тут.
Они сели совсем рядом с Володей, сразу за углом. При желании он мог бы даже дотянуться до них рукой. «Какой будет ужас, если меня заметят, — мелькнула мысль, — пропал, совсем пропал». Но уйти было уже нельзя. Первые же шаги выдадут его. Зачем это он не ушел сразу?!
Короткое молчание. И — прерывающийся девичий голос:
— Конечно, это была выходка сумасшедшей девчонки, потерявшей голову. Я скажу правду: мне хотелось, чтобы вы обратили на меня внимание. А теперь можете думать обо мне что угодно. Прощайте.
