Один из солдат едва сдерживал смех. Манро нахмурился, сдвинув седые кустистые брови на переносице.
— У меня нет времени выслушивать вас и терпеть упражнения в язвительности, сэр. Вчера вечером в лесу, на Стирлингширской дороге, прямо из наемного экипажа были похищены две женщины, англичанки, — сказал он, намеренно выделяя голосом последнее слово. Тем самым он ясно дал понять, что исчезновение шотландок не стало бы для него поводом для волнения. — По словам свидетеля, они были похищены человеком, внешний вид которого полностью совпадает с вашим, сэр.
Он сунул руку во внутренний карман своего красного мундира и достал оттуда свернутый в трубочку лист бумаги. В нем безошибочно узнавалось то самое объявление с изображением Коннора Кинкейда, которое было расклеено на всех базарных площадях окрестных поселений.
— Свидетель опознал в похитителе вот этого человека.
— Хм… Красивый парень, да? — вгляделся в собственное изображение Коннор, — Впрочем, половину лица закрывает маска, так что это может быть кто угодно, включая его. — Он кивнул в сторону молодого солдата, стоящего рядом с Манро. Тот был также высокого роста, широкоплечий, с почти квадратной нижней челюстью.
От неожиданности солдат покраснел и, заикаясь, стал оправдываться:
— Сэр, да я никогда… я ни за что…
— Молчать! — рявкнул Манро. — Сомневаюсь, чтобы мой лейтенант занимался по ночам разбоем и насилием.
Солдат покраснел еще больше, а Коннор иронично улыбнулся:
— Вы имеете в виду двух англичанок? Мне, конечно, приятно это слышать, но вы мне явно льстите, полковник. Я не настолько силен, чтобы справиться сразу с двумя.
При этих словах он стал медленно опускать руки, и солдаты Манро напряглись, сжимая мушкеты. Держа руки на уровне плеч, Коннор заметил:
— К чему такая настороженность? Ведь я один и безоружен.
Манро недоверчиво хмыкнул. И полковник, и горец отлично понимали, что мужчину таких габаритов и такой физической силы никогда нельзя считать совсем безоружным.
— Взять его! — скомандовал полковник, делая шаг назад, чтобы не мешать солдатам, выполнить команду.
Когда полдюжины солдат опустили свои мушкеты и набросились на Коннора, грубо заламывая ему руки за спину, он вдруг подумал о том, что Памела будет страшно огорчена, когда узнает, что теперь некому будет играть роль наследника герцога и она не сможет найти убийцу матери и получить герцогское вознаграждение. Интересно, прольет ли она хоть одну слезу, когда его поведут на виселицу, или же присоединится к остальным англичанам, которые будут с удовлетворением наблюдать за казнью?
