Пока ребята открывали сарай, Марс визжал и отчаянно скреб когтями по доскам.
Все это настолько проняло Славу, что он забыл о поводке. Он просто сказал:
— Пошли.
Идя двором молча, Костя и Слава прислушивались к веселому шуршанию поводка по ночному песку.
Вика ждала их на крыльце. Как ни был занят Слава псом, он все же оторопел, когда увидел ее в полосатой курточке и длинных полосатых брюках. Вика была совершенно новая. Она казалась очень высокой и взрослой..
Марс бесцеремонно бегал по комнате, обнюхивал каждую вещь, повиливал хвостом. Он явно отдыхал от одиночества. Потом подошел к столу и вдумчиво понюхал скатерть. Вика ойкнула, сдернула салфетку, которой были прикрыты хлеб, масло и нарезанная докторская колбаса. Выдвинув из-под стола табуретку, она села и совершенно неожиданно тоном бабушки Виктории сказала:
— А ну, поди сюда!
Марс, понял. Он подошел к Вике и вежливо сел у ее ног.
Вика вообще все делает с таким удовольствием, как будто она маленькая: гладит ли свои ленты, чистит ли картошку — неважно. Сейчас она мазала хлеб маслом.
Над ее головой светилась голая лампочка — без абажура. От этой лампочки прозрачными и светящимися казались ее руки, скатерть, масло. Слава смотрел и чувствовал, как непривычно кружится голова — до того все это было хорошо и странно.
Поверх масла Вика положила лепесток розовой, как собачий язык, колбасы и подала Марсу.
Он деликатно взял еду, но ел, бедный, очень жадно! Глотая непрожеванные куски, он подсаживался к Вике все ближе. Вика еле поспевала мазать хлеб. Пес от нетерпения просительно свистел.
Слава впал в радостное отупение: то ли было все это когда-то с ним — этот свет, этот пес, эта девочка в необычной одежде... то ли кружится сон наяву?
После пятого куска Вика спросила:
— Хватит или еще?
«Еще, еще», — ответил пес хвостом. Два бутерброда получил Марс один за другим, потом Вика развела руками и сказала:
— Все!
Тогда пес проделал то, чего никто из них не ожидал, — он положил на колено Вике громадную лапу и снова тончайше засвистел.
— Костя, ты видишь?
— Отдай ему все, я утром сбегаю в магазин.
Слава был так удивлен и растроган, что не испытывал никакой зависти. Наоборот, смотрел на эту картину с восхищением и думал: «Пускай он ее тоже слушается. Меня и ее, и больше никого!»
Когда Марса гладили по голове, он поднимал морду и прикрывал глаза. Вика гладила его и грустно говорила брату:
— Представляешь, Костя, если бы у нас была такая собака..
— А почему вам нельзя… или это секрет?
