Но разве Гришку возможно остановить? Он говорил и говорил, и по его рассказам выходило, что дачу у них снимают всегда сволочи, вроде того, который при луне ягоды крал; кретины, вроде того, который кота в авоське бил; или психопатки, приезжающие из Ленинграда с кудрявыми собачками, а то еще с какими-то волнистыми попугайчиками. Слава тихо завидовал даже тому, что в Гришкином доме поселяются такие типы, а для собственного утешения вслух говорил: «И все-то он врет!» Но когда Гриша называл имена собак, не поверить никто не мог. Пес по имени Шах, сучка — Психея. Вот этого, по мнению Славы, даже Гришка-лгун выдумать не мог.
Мало того, хозяйка Психею, оказывается, так обожала, что говорила про нее: «У моей девочки испортился аппетит, подозреваю, что эта дурочка наглоталась мух». «Такое тоже поди выдумай, — с огорчением думал Слава. — Как он, черт, запоминает все это».
— Послушай, — сказал вдруг Костя, — как ты можешь жить в таком доме?
Гришка сразу сделался серьезным.
— Врет он все, — сказал Слава. — Так я и поверил, это ж надо таких идиотов еще поискать.
— Была бы приманка, — зло огрызнулся Гриша, — сами найдутся.
Костя взглянул на Гришу и осторожно спросил:
— Действительно у вас какая-то особенная дача?
— Спрашиваешь!
Гриша остановил компанию посреди улицы и, ко всеобщему обалдению, стал изображать нечто не совсем приличное. Он расстегнул верхнюю пуговку на роскошных замшевых шортах, но тут же ее застегнул, потом поднял вверх правую руку и выразительнейшим жестом спустил воду в воображаемой уборной.
— Ты что?! — обозлился Слава. Он почему-то принял все это на свой счет.
— Я ничего — это они как мухи на мед!.. Мой папа знает, что делает!
Никто ничего не понял.
Гриша облетел злорадным взглядом смущенные лица и, остановись на Славе, сказал:
— Спорим?
Слава мотнул головой и протянул руку:
— На что?
— На что хочешь спорим, что во всем Сосновом Бору нету такой уборной, как у нас.
— И что из этого? — краснея от злости, спросил Слава.
— А то, что я уже сказал, — бабусечки в брюках, как видишь, тоже поселяются главным образом у нас, хотя ого как дорого им это обходится!
Вика инстинктивно погладила Павлика по голове. Гриша спохватился, но исправить уже ничего не мог.
— Слышишь, Павка, мой папа правда гений?
В ответ на это Павлик, который, видно, к разговору не прислушивался, обдал Гришу таким сиянием серо-зеленых, необъяснимо красивых глаз, что Гриша смутился всерьез, махнул рукой, потом вдруг резко двинулся вперед и дальше говорил так, будто никто рядом с ним не идет. А они шли, притихшие из сочувствия к Грише, хотя толком никто не знал, в чем следует ему сочувствовать.
