Ну, а в затоне, брат, все перебулгачено. Взад-вперед ледокол тискается, ломает лед, потом выводит по одному пароходы и ставит их носами в берег. Тут механики — за дело! Запускают машины, и чудно так бывает: стоит пароход на месте, колесами ввертит. Это зовется, брат, проверка машин на швартовых — чуешь?.. И вот наступает — понимаешь?.. Запросто никто этого выдержать не может — ни капитан, ни матрос… Ну, как тебе объяснить… Первый свисток раздается над Волгой и… Так он тебя по сердцу хватит!..
И представляй себе дальше: отдали мы чалки — и полная воля! Под тобой вода, над тобою одно только небо… да капитан. А если еще капитан хороший? Эх, и как же тут не жить!
И вот идем мы по весенней большой воде — на кой нам фарватер! Идем по кустам… деревья стоят по макушку затоплены, и птицы на них, и птицы, брат, невозможно сказать, что делают! Слушаешь и боишься, как душа в тебе только не захлебнется… А солнца, а блеску, и главное ― берега нет! Если идем горной — луговой стороны нам почти и не видно. Вот она что такое, Волга!.. И будь ты хоть капитан, хоть кто — поглядел на нее и стоишь, как умытый…
* * *
Зима эта была очень снежной. Замело дороги, закутало лес. Ели стоят — и не поймешь, что за деревья это. Дома закутало тоже по самые окна, и кругом такая тишина, как будто на село надели шапку-ушанку.
Когда у Кирюшкиных во дворе лаяла собака, то казалось, что она невероятно далеко. Даже паровозные гудки звучали глухо.
Из широкой доски Ефим выстругал лопату Вальке под рост. Себе он подобрал в сарае самую тяжелую железную, и они каждый день вместе расчищали дорожки — к домам, к колодцам, от Валькиного дома к лесу.
Валька, точно так же как Ксюша за обеденным столом, умел подсказать Ефиму.
— А теперь нам нужно немножко поправее, — говорил он.
Ефим отвечал сначала благодарной улыбкой, а потом уже словом:
— Есть немного поправее!
Валька заметил: чем больше Ефим устанет, тем лучше у него делается настроение. Но хорошее никогда не длится долго, и эта замечательная жизнь кончилась из-за какого-то дурацкого ветра.
Сначала был тихий белобрысый день. Подновив спокойненько дорожки, они с Ефимом набирали воду из колодца, и в это время прямо им на головы свалился ветер, ударился о землю и начал вертеться по двору. Минуты не прошло, как совершенно прозрачный воздух наполнила снежная муть.
— Что делается! — закричал Валька и обернулся к лесу. — А там!.. Вот это да!
Над лесом поднялись дыбом белые волосы, и ветер их рвал и уносил куда-то, и отовсюду шел белый дым, и в этом дыму задыхались черные ели, на которых уже не было снега, и они дергались и вскидывали лапы, как будто хотели вырваться из земли и уйти…
